Ахилл
Шрифт:
— Ладно, будет вам это золото и серебро.
Богата, сказочно богата была Троя!
— Это всё? — спросил старец. — Получив золото и серебро, уплывете назад?
— А Елена?.. — вставил Менелай, но снова был остановлен братом.
— О нет, — сказал Агамемнон Приаму. — Мы еще только начали переговоры... Помимо золота и серебра, вы должны нам дать еще сорок талантов драгоценного железа...
Помрачнело лицо Приама, однако старец снова кивнул.
— ...А также три таланта драгоценных каменьев, что вы получаете из Эфиопии, а также тысячу локтей восточных тканей, тех, что зовутся шелком...
— И Елену... — подсказал ему Менелай, но Агамемнон, казалось его не расслышал, ибо он продолжал:
— ...А также — пятьсот белых и пятьсот черных рабынь... А также — пятьдесят ассирийских колесниц... А также — двадцать кораблей египетской пшеницы...
Да стольких богатств, готов богами поклясться, и на всей данайской стороне в ту пору не было!.. Но в Трое они, оказывается, имелись. Ибо Приам, хоть и был уже мрачнее тучи, но, как ни тяжело ему это далось, все же снова кивнул:
— Ладно, будет тебе и это. Сегодня же погрузим на ваши корабли. Но это, надеюсь, все?
На лице Агамемнона появилась коварная улыбка.
— Все... — сказал он.— Все, если не считать...
— ...Елены! — выдохнул Менелай.
Агамемнон, казалось, не расслышал его.
— ...Если не считать, — продолжал он, — тех сокровищ, которые твой сын похитил у моего брата!
— Сокровищ? — недоуменно взглянул на него Приам. — Но мой сын Парис никаких сокровищ не похищал, он царевич, а не вор.
— Не вор?! Может, и Елену он не похищал?! — воскликнул Агамемнон.
— Хорошо! — зло ответил Приам. — И много ли было тех сокровищ, о которых ты говоришь?
— Да как сказать... — продолжал улыбаться Агамемнон. — По нашим меркам немало, а по вашим, троянским, уж не знаю... В общем, помнишь, о каком выкупе мы только что с тобой уговорились, — так вот, похищенного твоим Парисом в доме у моего брата было вдвое... нет, втрое против того!
Боги, боги, это в Спарте-то! В Спарте, где даже Менелаева серебряная чаша для вина считалась драгоценностью! Да, судя по ошеломленному виду троянцев, таких богатств не было и в самой Трое.
Приам явно теперь понял, что в действительности микенский царь не хочет ничего, кроме войны. Он решительно встал со своего треножника.
— Жаль, что наши переговоры ни к чему не привели, — сказал он. — Что ж, пускай тогда нас рассудят боги и оружие... Но учти, царь Агамемнон, боги не любят алчных, поэтому так могут распорядиться, что не получишь ты вовсе ничего.
— Что ж, пускай рассудят боги, — тоже вставая, сказал Агамемнон.
— Постой, брат! А как же Елена? — воскликнул Менелай. — Они же вначале готовы были отдать мне Елену!..
— Пойдем, пойдем, брат, — сказал Агамемнон. — Неужели не видишь сам — с ними нельзя ни о чем договариваться. Полагают, что бессмертные боги одобрят их воровство! — И обернулся к троянцам: — Может, и Елену похитить вас тоже боги сподобили?! Сразитесь за Елену! Это, конечно, не избавит ваш город от гибели, — но сразитесь за нее, как подобает мужчинам! Хотя бы тут мы узнаем, какова воля богов!.. Ну, герои троянцы, может, кто-нибудь из вас готов испытать на себе волю богов — сразиться с одним из наших мужей?
Гектор переглянулся с братьями и решительно вышел вперед:
— Я готов. Готов сразиться с любым из ваших воинов.
Смел был этот Гектор. Перед ним ведь стоял могучий Аякс, который даже без своей палицы всем внушал ужас. Но Гектор сказал: "С любым!" И смотрел бесстрашно, прямо. Ничего не скажешь, настоящий воин!
И главное — зачем было это? Независимо от исхода схватки, войны все равно не избежать, все тут это понимали. Из-за одной лишь Елены драться!.. Да у него своя жена была, Андромаха, слывшая первой красавицей всего ионического побережья, — что ему Елена?!..
А вот что! Хотел смыть позор, легший на Трою из-за женокрадства, совершенного братом. И когда Менелай потребовал выдать Париса на расправу — это ведь он, Гектор, первым тогда покачал головой.
Нам бы таких вождей! Этот, я уверен, не стал бы резать женщин и детей и выжигать беззащитные города. Ибо не только отважен был этот Гектор, но и благороден. Не зря, хоть и троянец, но и в наших песнях воспет. Как там у нас?.. "Не было в Трое смелей, справедливее..." Ну, как там?
Слепцы тут же подхватили:
Не было в Трое сильней, справедливее мужа!
И в благородстве был равен тем древним героям,
Слава о коих жива, хоть столетья минули!
Если бы создали боги такими всех смертных —
Снова бы век золотой на земле воцарился!..
— Вот-вот! — сказал Клеон. — Доблестью напоминал тех, древних, великих. Не устрашил его даже Аякс! Мало таких нашлось бы на земле!
Глаза Агамемнона снова загорелись. Уже, небось, видел Гектора этого, расплющенного Аяксовой палицей. Но тут вдруг брат его Менелай вскочил — тоже далеко не трус был спартанец:
— Молись всем богам, Гектор! Ибо я, спартанский царь Менелай, буду драться с тобой!
Уверен, Агамемнон в тот миг пожалел, что вообще взял его на эти переговоры. Как ни силен и храбр был его брат, но все же против такого воина, как Гектор, он едва ли выстоит. Не столько ему даже брата было жалко, сколько заботило его, что будет, если Гектор выйдет из этой схватки победителем. Решат наши воины, что боги на стороне троянцев. А те возомнят, что боги им покровительствуют.