Ахилл
Шрифт:
Птицы — и те голосят, обезумев от горя!
Что же — Ахилл, не заставши своей Брисеиды?
Волосы рвал на главе, и рыдал, и стенал он,
Горько рыдая, к богам обращался с мольбою...
Клеон, прерывая их, сказал:
— Да, уж наши рапсоды насочинят! Зная Ахилла, ни за что не поверю, что стал терять время на рыдания, стенания и мольбы к богам. Не таков
...И вот помню тот день, когда мы снова увидели Ахилла. Мы стояли, прижавшись спинами к нашему частоколу, а на нас — к этому времени уже в двадцатый раз, наверное,— надвигались троянцы. И ужас теперь наводил на нас высокий гребень на шлеме Гектора — знали, что и нынче многих он отправит в Аид своим мечом. И многие, наверно, в тот час думали так же, как я: почему среди нас нет подобного героя?
А наши лучшие мужи где? Аякс лежит на своем корабле и, видать, не скоро еще воспрянет от полученной раны. И залечивает раны Одиссей на своем корабле. Ранены и Менелай, и храбрый Диомед — еще неизвестно, выживут ли. Дорого нам стоил тот первый приступ Трои!
Ах, если бы Ахилл был среди нас!..
Вдруг кто-то обернулся в сторону моря и воскликнул:
— Смотрите!
К берегу приближался корабль под черными парусами.
— Ахилл! К нам плывет Ахилл! — закричали в наших рядах.
И лишь его имени было достаточно, чтобы к нам вернулась храбрость и мы наконец-таки достойно, как подобает ахейцам, встретили врага.
Вот чего стоило на той войне одно его имя!
МЕЖДУ ПОЛУДНЕМ И ВЕЧЕРОМ
О мудрости мироустройства. — Рабыня или жрица? — "С нами Ахилл!" — Поединок Ахилла с Гектором. — Первая победа.
— Вот и солнце, хвала богам, прошло свою вершину, — прервав повествование, сказал Клеон. — Скоро и жара начнет спадать.
Как мудро, однако, устроен богами наш мир! Боги думают о нашей земле, потому Гелиос не зависает в зените на своей огненной колеснице, а сразу торопится вниз, иначе мир был бы давно уж испепелен.
Знойный день бывает мучителен, однако не слишком долог, и мы видим в том великое благо... А вот в том, что молодость наша дана нам на время, ненамного большее, чем то время, что солнце пребывает в зените, мы почему-то видим кару богов.
Нет, Профоенор! Долгий вечер старости — тоже одно из великих благ, дарованных богами. Ибо молодость слепа: она не видит самое себя. Старость куда как более зряча. Для того она нам и дарована, чтобы мы могли обозреть прожитую жизнь.
Но — уж не знаю, почему — не всем ее даровали боги! Вот и Ахиллу не была она дарована. Он был в зените славы, но жизнь его так же стремительно неслась к своему пределу, как вскорости это солнце неминуемо будет скатываться в море.
Хотя, может, и в том была предусмотрительность богов, отмеряющих жизнь нашу. Задержись Ахилл в этом мире — и, боюсь, много, много царств он испепелил бы своим неукротимым нравом и своей яростной отвагой.
Возможно, по той же причине пали и многие другие герои на этой войне. Говорят же у нас, что сам великий Зевс возжелал Троянской войны после того, как взмолилась к нему Гея-Земля, прося избавить ее от столь большого числа героев, ибо тяжко ей стало под их могучей поступью...
...Однако же я остановился на том, что корабль под черными парусами показался на горизонте и наши воины возгласили: "Ахилл! К нам плывет Ахилл!"
Его корабль не проделал еще и половины пути от горизонта до берега, а мы уже отразили натиск троянцев. Впервые мы смяли их ряды, и впервые они так поспешно отступили к стенам своего города.
Не знаю, видел ли нашу победу Агамемнон. Когда мы, упоенные ею, вернулись за частокол, он не отрываясь смотрел в море, на этот корабль, и не радость, а тревога была на его лице. Слушая, как мы наперебой рассказываем ему о посрамлении троянцев, кивал, но, кажется, не слышал нас, думая о чем-то своем.
Затем обратился ко мне:
— Клеон. Сейчас сюда прибудет Ахилл. Посему отбери две дюжины лучших гоплитов, пусть они будут при полном вооружении, и встретьте его с почестями, подобающими царевичу, а затем препроводите его в мой шатер и сами оставайтесь там, никуда не уходите. — Сам же поскорей удалился в свои чертоги.
Единственный из воинов я понимал, для чего им отдано такое распоряжение. Знал он, что такое Ахилл, наш царь, предвидел, сколь ужасен будет его гнев и страшился остаться с ним наедине.
Когда я, однако, увидел Ахилла, — он первым спрыгнул с корабля на берег и, не дожидаясь своих мирмидонцев, не слыша наших приветствий, устремился к шатру Агамемнона, — когда я увидел его искаженное гневом лицо, я понял, что, если он, Ахилл, даст волю этому своему гневу, то и мои две дюжины гоплитов не больно помогут нашему Агамемнону. Мои воины тоже что-то почувствовали — не слишком-то бодро двинулись за ним.
Надо было слышать, с какими велеречивыми словами обратился Агамемнон к Ахиллу, когда тот ворвался в его шатер!
— О, счастливейший день! Хвала богам — я, наконец снова вижу Ахилла, самого доблестного из моих воинов! Вот кто принесет нам победу, ибо рожден для великих подвигов!.. О, смотри, Ахилл — при виде тебя слезы умиления текут по моим щекам!..
И вправду мокры в тот миг были его глаза. Умел, если нужно, плакать настоящими слезами наш царь, ни один лицедей на подмостках с ним не мог бы тягаться!
Ахилл прервал его льстивые речи.
— Где Брисеида? — спросил он.
Брови царя в лицедейском удивлении поползли вверх: