Аи?на из замка
Шрифт:
Рин смотрел на нее, не отрывая глаз, и слушал очень внимательно. Он не хмурился больше, не выражал удивления или сомнения. Но на последних словах Айны почему-то опустил глаза и тихо вздохнул.
«Не хочет он, – поняла Айна. Боль от этого осознания была тупая и глубокая, она ее почти не ощущала. – Я давно ему никто. Еще летом могла бы догадаться»
– Не получится почаще, – проговорил Рин, все так же глядя в сторону. – У рекрутов почти нет свободного времени... А когда оно появляется, я... – он замялся, словно не хотел признаваться в чем-то неловком, но все же решился и наконец снова посмотрел на Айну – грустно и виновато: – Я обручен, Айна. Свадьба будет зимой... сразу, как я приму гвардейскую присягу. Все свободное
Айна все еще держала в руках кубок с вином. Он приятно согревал ладони. Но внутри у нее все застыло, словно в лицо дохнул Отец Зимы.
– Конечно, – сказала она тихо. – Я понимаю.
И сделала большой глоток. Жар растекся по ледяному нутру, но легче от этого не стало.
Рин устало потер лоб. Он выглядел растерянным и словно жалел о сказанных словах.
– Ты так изменилась... – попытался объяснить он. – Я помнил тебя ребенком, а сейчас вижу настоящую девушку...
Айна не сдержала едкий смешок и тут же принудила себя замолкнуть – поняла, что следом за дурацким хихиканьем наружу вырвется всхлип. Но это правда было смешно: она точно знала, что больше похожа на нескладного мальчишку, чем на девушку. Рин пытался солгать ей, но делал это так нелепо...
– Ладно, – пожала она плечами. – Прости...
Ей хотелось встать и немедленно уйти. Исчезнуть. Раствориться в ночной темноте. Сладковатый запах жаркого теперь вызывал лишь тошноту, а уютное тепло харчевни казалось каким-то нелепым, когда внутри было так холодно.
Айна сделала еще один большой глоток вина и попыталась встать.
– Постой! – Рин снова поймал ее ладонь и не позволил этого сделать. – Не уходи, Айна! Ведь ты так ничего и не рассказала о себе! И я не сказал, что не помогу тебе! Все изменилось, но я не нарушу своего слова и не позволю тебе остаться на улице! Я обязательно придумаю что-нибудь!
Он плеснул себе вина, но так и не отпил его. Вместо этого взял Айну за плечи и вдруг прижался своим лбом к ее гудящей голове.
– Айна... Прости меня, Чижик... Если бы ты знала, как тут все... сложно. Порой я ужасно скучаю по тем временам, когда мы могли просто бегать вдвоем по лесу... А теперь, пожалуйста, расскажи мне, что привело тебя сюда? Ты ведь хотела стать бродячим артистом, я помню.
От тепла его рук лед внутри таял и слова вдруг нашлись сами собой. Айна и не заметила, как начала сбивчиво говорить обо всем, что произошло с ней с того дня, когда она нашла в себе решимость покинуть замок. Самое страшное облекалось в слова и от этого почему-то становилось не таким беспросветно черным, каким виделось раньше. Словно Айна рассказывала историю какой-то другой девочки. Словно она была всего лишь зрителем.
Рин слушал, не пытаясь и слова вставить, и по его лицу Айна видела, что он ожидал какой угодно истории, но только не такой. Чудесный дар Лиана она, разумеется, не упомянула, но честно сказала, как много значит для нее названный брат.
– Мне жаль, что меня не было рядом с тобой, – промолвил Рин, когда рассказ был окончен. Он покачал головой, словно не мог принять случившееся. – Забери я тебя с собой тогда, все было бы иначе...
Айна пожала плечами. Чего теперь проку толковать об уже содеянном? Ее больше заботило то, что впереди. И Рин это понял.
– Ты уже думала, чем хочешь заняться? Золотая Гавань – большой город, здесь много дел и много возможностей.
– Нет... Не особо... Наверное, могу пойти в служанки. Все лучше, чем коров доить.
Рин нахмурился.
– Ты слишком умная, чтобы драить полы и выносить чужие горшки. Тебе надо учиться, Чижик. Дай мне пару дней, я найду тебе место получше, чем под лестницей в чьем-то доме!
– Ладно... – Айна вдруг вспомнила кое-что очень важное, о чем думала уже давно. – Рин... А ты можешь отправить весточку в замок? Сообщить матери, что я жива. Я сбежала, не сказав ей ни слова... Злилась, что у нее теперь будет новый ребенок. Дура.
– Конечно. Я посылаю почту каждую неделю. Обязательно добавлю это в свое письмо. И... Айна, не злись на мать. Она у тебя очень хорошая. Правда.
Айна удивилась. Откуда графскому сыну знать, хороша ли скотница Мира?
– С чего это ты взял?
– Просто поверь.
7
На постоялый двор Айна вернулась поздно. Они с Рином еще долго сидели в уютной комнатушке с ткаными коврами, таки съели жаркое, допили вино, вспоминали разных людей из замка. Айна рассказала, что мать ждет ребенка, а Рин в красках описал свадьбу сестры. Потом он проводил ее до самого порога, непреклонно сунул в руку небольшой мешочек с монетами и велел возвращаться в замковую таверну ровно через три дня в то же время.
Поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж, где им выделили теплый угол, Айна гадала спит уже Лиан или ждет ее, в тревоге гадая, куда запропастилась. Она очень надеялась на первое, но зная Лиана, не слишком обольщалась. По крайней мере в комнате, где кроме них отдыхают еще несколько путешественников, Лиан точно не примется ругать ее среди ночи...
Перешагивая через спящие тела, распростертые на узких тюфяках, Айна только чудом не упала – вино изрядно дало ей в голову, а комната, куда едва попадал свет с нижнего этажа, была погружена в темноту. Кое-как, почти наступив на пару соседских ног, она пробралась к той стене, где, свернувшись калачиком, лежал ее брат. Нащупав его теплое маленькое плечо, она скользнула под шерстяной одеяло, пропахшее дымом и мышами. Когда Айна обняла Лиана, ей показалось, что здесь и сейчас она как никогда дома...
И почти сразу поняла – Лиан не спал.
Найдя ее ладонь, он крепко стиснул озябшие пальцы Айны и прижал их к своей груди.
Пальцы были мокрыми.
На следующее утро Айна поняла, какую цену ей придется заплатить за долгую ночь с Риндоном Бергом и его дорогим вином. Худо ей стало уже на рассвете, когда половина постояльцев тихо укладывали вещи по мешкам, собираясь покинуть постоялый двор. Сама Айна вставать не собиралась, но ей пришлось это сделать, чтобы не осквернить постель содержимым своего бунтующего нутра. Кое-как добравшись до поганого ведра в комнатушке за стеной, она извергла из себя весь съеденный накануне ужин вместе с остатками благородного напитка. Худо ей при этом был так, что впору упасть на пол и скрючиться подле того смердящего ведра. На тряпичных ногах она по стеночке доползла до своей постели, и, попытавшись лечь, снова испытала жуткий приступ тошноты. По счастью, внутри у нее к тому моменту уже ничего не осталось, а то бы старый тюфяк наверняка оказался испорчен.
Айна очень надеялась, что после похода в уборную ей станет легче, но муть все поднималась и поднималась у нее в горле, а мир вокруг вращался круг за кругом, делая тошноту еще более несносной. Во всем этом была одна только радость – когда телу так плохо, нет никаких сил думать о душевной боли.
Айна лежала, скорчившись и кусала себя за палец, чтобы не застонать слишком громко. Но Лиан все равно проснулся. Завозился тихо у нее под боком и вдруг прижался к ее спине, уткнувшись головой куда-то в плечо. Маленькая теплая ладонь скользнула Айне под рубашку и накрыла тяжело вздымавшиеся ребра. Исходивший от этой ладони жар проник глубоко под кожу, и ледяная тяжесть начала таять... Спустя пару мгновений Айна даже сумела сделать первый глубокий вдох, а потом почувствовала, как останавливается бешенное вращение комнаты, как затихает неровный сбивчивый стук сердца. Благодарность затопила ее с головой, вырвавшись наружу неудержимыми слезами. Айна накрыла горячую ладонь своей рукой и поняла, что больше не может держать в себе это все.