Аид, любимец Судьбы
Шрифт:
– Не хочу.
Сам не знаю – может, мне хочется, чтобы это случилось сейчас. Чтобы поднялись Сторукие – и закончился век титанов…
Если даже после него не начнется наш.
– Пора перестать воевать как мальчишки, – глухо повторил Зевс. – Не сейчас… завтра.
Завтра.
Почему-то понимание того, что приближается последняя битва в этой войне, упорно не желало приходить. Остальные осознавали это лучше: в тронном зале уже не было всхлипываний. Там стояло не Семья – войско.
Сухие глаза и
– Завтра?
В голосе Посейдона звучит нетерпение, и мой кивок он встречает мрачной усмешкой.
Завтра рухнет мир титанов. Может быть, наш вместе с ним. Не знаю, воюем ли мы теперь как боги: мне кажется, что все еще – как мальчишки.
«Пусть бы правили брат… пусть бы правили, а нам дали бы жить!»
Гефест шумно вздохнул и засуетился: на него всегда нападал кузнечный зуд перед битвой, зато уж в бою он хладнокровно крушил врагам черепа своими произведениями.
– У кого еще доспехов нет? А? Или щитов? Или мечей? Я тут у себя… Артемида, вот стрелы выковал – острее, чем у Циклопов… Афина, ты говорила, тебе копье нужно тяжелее – там есть… а кому что выковать на щитах? Какие знаки?
Я остановился уже у дверей. Развернулся, загасив поднявшийся шепот, полный битвенного предвкушения. Сказал:
– Выкуй это.
И швырнул к ногам хромого кузнеца плод, рассыпавший по белым плитам кровавые зерна в форме слез.
[1] Хламис – разновидность короткого плаща. Обычно надевался в бой.
[2] Пелион и Осса – горы поблизости от Олимпа.
[3] Палестра – частная гимнастическая школа в Древней Греции. Обычно там занимались мальчики с 12 лет.
Сказание 10. О том, как важно выбрать правильного противника
Достоинство сильных не в мощных руках – в умении сдерживать силу,
Талант полководца не в многих полках,
а в сломанном вражьем крестце.
О. Ладыженский
Цвет крови и форма слез – ах, какое сочетание…
Плод, который назвали, как камень, гранатом, давно перестал быть творением горя Деметры и стал моим символом, неотделимым от двузубца с псами и шлема-хтония.
Почему стал? Как-то повелось.
Алые зерна, скользнувшие между нашими губами – «Я буду твоей женой, Аид Безжалостный»…
Гранаты, в которые влилась кровь уродца-Загрея – потом эту кровь назовут плодом преступной страсти Громовержца к дочери…
Гранаты, которые раскалываются и падают с ветвей в моем царстве – слишком спелые – брызгая в глаза алым соком памяти.
Мне говорили, что Крон, которому донесли о новых деревьях и их плодах, расхохотался и заявил:
– Вот доброе знамение последней битвы! Кровь их войск напитает сегодня землю, а их женщины будут лить слезы над их участью!
И приказал выковать зерна граната на своем щите.
Говорили, что он с воем ярости швырнул этот щит в небо, когда раскололись земные недра и явилась мощь Гекатонхейров.
Холодок проходит по черным водам озера и касается лица. Все уже закончилось и все успокоилось, и сегодня была другая битва – далекое эхо той, и левая обожженная ладонь перестала гореть века назад, но на моем щите, который я отбросил недавно – так и выкованы гранатовые зерна.
Слезы, и кровь, и память, неспешными каплями вытекающая с пальцев в воду.
Наши женщины не думали нас оплакивать.
Они шли на эту битву рядом с мужьями, сыновьями и братьями.
Афродита, смеясь и болтая за плечами сурового Гефеста, вертела в пальцах тонкое золотое копье: «Такое красивое, просто жаль бросать!»
Гера, поджав губы, опоясывалась коротким мечом, проверяя – легко ли вынимается из ножен.
Деметра в ратном доспехе выглядела безумнее Лиссы, и оружия у нее в руках я не увидел – но она могла бы убивать холодным пламенем из глаз. «У меня дочь, – говорило пламя. – А они сегодня полетят в Тартар».
Фемида и Стикс, Артемида и Афина – эти стали давно привычными на поле боя.
В комнатах Олимпа оставалась лишь Гестия – оберегать пламя нашего очага.
Мы, мужчины, троица Кронидов, молча сдвинули чаши, в которых нынче было не вино – гранатовый сок. Терпкий, кислый вкус на секунду сжал горло – глотком вчерашнего зрелища в когда-то цветущей долине.
Потом мы отвернулись: были дела важнее церемоний и прощания, Гермес в моем шлеме вернулся час назад и доложил, что к нашим позициям катится лавина.
Крон наносил свой удар, не дожидаясь, пока мы опомнимся после вчерашнего.
Взвешивая в руке свой новый щит с гранатовыми зернами, я услышал вопрос, которого мы не касались в наших планах и к которому не обращались за все время приготовлений.
– Кто станет во главе войск? Аид?
Персона Посейдона даже не рассматривалась, и брат, кажется, изрядно надулся. Я поймал взгляд младшего и покачал головой.
– В разгар боя оставлять войско без предводителя…
Он понял. У меня нынче цель важнее, чем сокрушать Кроновы рати.