Аид, любимец Судьбы
Шрифт:
Еще бы не хотеть.
Я поднял взгляд и встретился глазами с сыном Эреба и Ночи. Он смотрел испытывающе.
Слова – шелуха. Слова здесь, в темноте и безвременье, не нужны…
«Воин, – говорили его глаза. – Ты – воин».
Я покачал головой.
«Неважно, что ты думаешь. Неважно, разишь ли. Ты – воин. Хочешь, я научу тебя?»
«Чтобы я тоже мог убивать?»
«Чтобы ты мог выбирать – поднять меч или нет. Поднять меч могут только те, кто умеет…»
«Что делают
«Они сражаются не мечом, а своей сущностью».
«Разве меч – не твоя сущность?»
«Мой меч – моя.Я родился с ним, он часть меня, моего сердца и моих крыльев. А для тебя сгодится любой, к которому ты прибегнешь, если захочешь».
Откуда взять меч – я не спрашивал. Перебрать железный хлам (сто шагов налево, обогнуть кучу костей и не попасть ногой в лужу чего-то гнилого). Выбрать наобум: раз любой, значит, любой…
Вот этот кривой и немного зеленый, например. Шершавая рукоять легла в ладонь ободряющим холодом.
«Готов? Отражай!»
Удар – быстрее смешка Ананки.
«Ногу назад! Выпад! Режущий! Защиту снизу! Обходи! Руби!»
Вздыхал где-то во тьме и безвременье вожак тварей – ворочался, шипел под нос: «Бог… страшно… не боится?»
Долетало урывками – сквозь звон клинков, в котором я тонул почти как перед этим – во тьме…
Вот только теперь тьма была вокруг – не во мне. Сторонилась двоих сумасшедших, которые носятся по брюху Крона, размахивая мечами: не ровен час истыкают, мальчишки!
Не было ни кипящей в венах силы, ни упоительности танца – только азарт, упрямство, до боли в мышцах…
«Не увидел препятствие. Прижмись. Здесь экономнее. Взмах! Коли. Ускользай. Еще!»
Я учился.
***
Позже Посейдон будет крутить у виска: «Как-как ты это делаешь?!»
Сейчас я помню тот миг, когда он впервые при мне взял трезубец – и начал разить им так, будто тот был его дополнительной рукой.
Зевс метал молнии, будто пальцем указывал.
А я учился.
Обращаться с оружием – не смешно ли?
«Сверху! Открылся. Больше силы. Блокируй! Отступи! Теперь вперед».
Мы молчали: слова были не нужны.
Все равно слушать надо не ушами.
Я слушал – кожей, стучащим сердцем, бьющейся жилкой на виске.
Он отдавал команды – взглядом, жестом, взмахом клинка…
И лицо начало казаться не таким каменным – или темнота и тут обманывает?
«Атакуй. Больше напор! Шаг! Скрестить! Отстаешь».
– Играются… – ядовито шипит вожак тварей, мало я ему навалял, ничего, еще наваляю…
А чего б не поиграть – мальчишки мы или кто?
В наставники и ученики, например.
Меч чуть не вывихнул запястье: подставил под прямой удар. Изжеванное временем бронзовое лезвие раскрошилось под напором более твердого противника. Острые осколки посыпались на ноги, в кулаке остался бессмысленный огрызок.
«Поищу еще один».
Грудь ходила ходуном, будто раз тридцать разбежался и прыгнул на стену отцовского брюха.
Сын Ночи покачал головой. Подвесил свой клинок обратно на пояс.
На этот раз он даже не запыхался.
«Я бездарно дерусь?»
«Бездарно. Пока что».
И вслух, глядя поверх моей головы:
– Мне пора.
Он отступил назад, полуприкрыв глаза и как будто откликаясь на неслышный зов, хотя темнота вокруг молчала, и даже тварь-вожак утихла на время.
– Куда?
– Пора, – повторил он и развел крылья.
Тут я только понял, что это крылья. Черные крылья. Железные крылья – как его меч.
– Ты вернешься?
– Я – Танат-Смерть. Сын Ночи и Эреба.
Голос у него был в тот миг острее клинка. А уж взгляд…
– И? – сказал я.
Меч ударился в щит. Морозящий холод взгляда потонул в темноте встречного.
Дрогнула бровь Таната-Смерти.
– Что «и»?
–Ты – Танат-Смерть, сын Ночи и Эреба. Я – Аид, сын Крона. И?
– Что «и»?!
– Ты научишь меня? Вернешься?
Губы на лице, выплавленном из адаманта и закаленном в подземных горнилах, сжались чуть плотнее.
– Увидим.
С режущим звуком всплеснули железные крылья – и сын Ночи и Эреба растворился среди мрака.
Шипело и сопело чудовище из темноты – зализывало раны.
– Боишшшшься? – поддразнил я.
Рыкнуло, но заткнулось тут же. Ну и пусть сидит. Можно было бы пойти и дорезать его, что ли, да на ком потом тренироваться будешь? На Ананке?
Эта, кстати, как ждала – подала голос из тьмы:
– Знаешь, маленький Кронид… Этого сына Ночи не принято просить возвращаться.
– Почему?
– Из-за того, что несет с собой его клинок.
– И что теперь?
– Как это – что?
– Он не вернется, что ли?
– Вернется, невидимка. Если… позвать.
– Как?
Тьма залилась сотней острых колокольчиков – смехом.
***
– У-у-у-у! Хссс! Отвяжис-с-сь, последыш-ш-ш…
Верткий он оказался. Ну, этот, вожак. Я его, скотину, мечом из засады, а он рану зарастил и в бега, а видит он в здешнем мраке лучше меня, а мне среди куч этого старья как бы ноги не переломать.