Академия чаросвет. Тень

Ярошинская Ольга

– Все хорошо, – ответил за него Бастиан. – Мы играем в правда или действие. Сейчас очередь Расмуса.

Библиотекарь оперся на трость и процедил сквозь зубы:

– Меня интересует лишь, за какой книгой вы явились, Альваро.

Бастиан разочарованно цыкнул и ответил:

– Так себе вопрос. Что ж, дайте мне генеалогию чарородов. На букву Ка. Это вроде открытая информация?

Книга вылетела из дальнего ряда и стремительно спикировала, метя ему в голову, но Бас пригнулся и ловко поймал ее за корешок.

– Отличный бросок, – похвалил он. – Вам

бы цены не было в чаркроссе.

– Пойдем уже, – потребовала Мэди, взяв его за руку и потащив за собой.

Бастиан послушно последовал за ней и уселся за дальний стол, который она облюбовала. Обернулся – Расмус так и застыл изваянием, явно погруженный в воспоминания и размышления, а это, вероятно, означало положительный ответ – да, у Расмуса Коррегана мог быть ребенок, о котором он не знал. Либо же он думает, чем пообедать, не завести ли собаку-поводыря, какие переплеты заказать для книг…

– Так сразу и непонятно, есть сходство или нет, – с досадой пробормотал Бастиан.

– Ты о чем? – не поняла Мэдерли.

– Ну, ты красивая и молодая, а он некрасивый и старый, – пояснил он. – Да еще эти очки на пол-лица. Вот я и говорю – так и не разберешь. Он твой отец?

Она помолчала и тихо ответила:

– Я не уверена.

– Я успел выяснить, что семь лет назад Расмус Корреган хотел спасти женщину. А еще он прямо оскорбился, когда я предположил, что он мог оставить своего ребенка. Если ты его дочь, то вряд ли он знал о тебе, Мэди.

– А он не рассказывал, что именно тогда произошло, в Порожках? – спросила она как будто равнодушно и уткнулась в книгу, но смотрела при этом в одну точку, напряженно ожидая ответа.

– Это все знают, – ответил Бастиан, наблюдая за ней с горькой смесью нежности и жалости. – Одно из ключевых зеркал разбилось, Левые Порожки остались без света. На город напали твари. Расмус Корреган поспешил на ближайшую башню, направил весь чаросвет в линзу в попытке спасти людей, но лишь выжег себе глаза. У него не слишком высокий уровень, мало энергетических точек задействовано – вот и не получилось распределить чаросвет. А ты считаешь, что-то было не так?

– Откуда мне знать? – пожала она плечами.

– Хочешь, я расспрошу Расмуса поподробнее? Вряд ли он захочет со мной говорить, но я притащу огурцы тети Рут, и он тут же расколется. Если кто-то и знает правду, то только он. И ты.

Мэдерли вскинула на него глаза, огромные и испуганные.

– Но ты об этом забыла, – добавил Бастиан. – Так?

– Не говори никому, – попросила она.

– Не скажу, – пообещал он.

***

Себастиан Альваро бесил его до дрожи, до зубовного скрежета, до ярости, полыхающей белыми пятнами перед незрячими глазами. Но куда больше, чем этого наглого парня, Расмус ненавидел самого себя. Отпрыск Альваро небрежно отмахнулся от всех причин, по которым Расмус поступил так, а не иначе, и наглядно показал, что все глубокомысленные оправдания – ложь. А правдой был свет, который он видел даже слепым. Свет, который пылал бессовестно ярко и горячо вокруг тех двоих, что сидели за дальним столом читальни.

Когда-то

Расмус потушил похожий костер. Отошел в сторону и смотрел, как тот угасает. Дар предвидения позволил ему заглянуть в будущее, совсем недалеко. Если бы он не ушел, его любимая погибла бы, но она все равно умерла. Так, может, был и другой путь? Может, Альваро прав – ему просто было слабо?

До него донесся их шепот, тихий смех.

– Да ладно, он же слепой, – пробормотал Себастиан, и свет от них полыхнул еще ярче, так что пустые глазницы запекло от жара.

Не выдержав, Расмус пошел прочь – подальше от чужого счастья.

Альваро уже знает, что в Мэди проснулась темная кровь – этот его нездоровый интерес к седьмому дому вырос не на пустом месте. А ее чаросвет разгорается точно пожар. Если это видно слепому, то скоро узнают другие. Что тогда? Себастиан ясно дал понять, что не откажется от нее. Станет ли дом Альваро ее защищать? Или ее предпочтут убрать? Тихо или так, как в Порожках, – с размахом.

Вместе со зрением Расмус утратил и дар предвидения. Чаросвет теперь собирался в кончиках пальцев, подарив возможность перемещать предметы без прикосновений и ориентироваться в пространстве. Но предчувствия не исчезли совсем, и он знал: приближается что-то плохое.

Пошарив над дверью, Расмус нашел ключ, открыл каморку, куда никто кроме него не совался. Отодвинув ведро, достал из тайника под полом блокнот. Шероховатая обложка, потрепанные листы – он пробежался кончиками пальцев по строкам – все, что смог найти в архивах. Все, что не успели уничтожить.

Взяв записи, он поспешил назад, нарочно постукивая тростью о пол. Когда подошел к их столу, Мэдерли и Себастиан молчали.

– Это тебе, – сказал Расмус, протянув блокнот туда, где чаросвет грел уютным теплом.

– Спасибо, – ответила Мэдерли с легким недоумением.

Она взяла блокнот, и страницы зашуршали.

Альваро пока что благоразумно молчал. Но ответ на его предыдущий вопрос был – да. У Расмуса мог быть ребенок. Теоретически. Но его любимая вышла за другого и родила от него, от высокого мужчины с ледяными глазами, – так он сказал, когда Расмус пытался увидеть ее снова.

– Какого цвета были ваши глаза? – спросил вдруг Себастиан. – У Мэдерли – синие.

Расмус вцепился в свою трость, опершись на нее всем телом, а потом резко развернулся ко входу в библиотеку, откуда ударило волной холода.

– Уходите, – приказал он. – Сейчас же!

– Простите, он не хотел вас обидеть, – пролепетала Мэди.

– Немедленно! – рявкнул Расмус.

Альваро оказался понятливее: сгреб учебники и тетради и потянул девушку за собой. Они успели разминуться с опасностью, что приближалась к библиотеке, и Расмус глубоко вдохнул сладкий аромат, оставшийся после Мэди.

Он вовсе не обиделся на Себастиана Альваро. Сейчас он испытывал к нему глубокую благодарность за трепетную надежду, озарившую его давно сгоревшее сердце. Вернувшись за свою стойку, Расмус сел, положил ладони на книгу, напрочь забыв даже ее название, и улыбнулся.