Академия и Империя (Основание и Империя)
Шрифт:
– Ну, – сердито буркнул Торан, – допустим, вам это удалось.
– Можно присесть? Спасибо.
Капитан Притчер уселся, закинув ногу на ногу, а руку забросил за спинку кресла.
– Давайте для начала кое-что уточним. Вы двое прибыли не из Академии, следовательно, как нетрудно догадаться, из одного из независимых торговых миров. Это меня как раз мало интересует. Любопытно другое – что вы собираетесь делать с этим несчастным паяцем, которого вы похитили с такой легкостью. Удерживая его у себя, вы рискуете жизнью.
– Я вам этого не скажу.
– Гм-м. Собственно,
– Что? – одновременно выдохнули Торан и Байта, а в углу, где притаился Магнифико, в полном смысле слова навостривший уши, раздался вздох облегчения.
– Это правда. Я сам пытался войти с ним в контакт и проделал в этом плане гораздо более серьезную работу, чем вы, любители. Ничего не вышло. Он нигде лично не появляется, не разрешает себя фотографировать и вообще как бы то ни было изображать – видит его только ближайшее окружение.
– Чем же мы можем быть вам полезны в этом плане, капитан?
– Не вы. Паяц – ключ ко всему. Паяц – один из немногих, кто его видел. Он мне нужен. У меня есть кое-какие догадки, и он может их подтвердить. Мне нужно их подтвердить, чтобы, черт побери, встряхнуть Академию!
– А ее нужно встряхнуть? – ехидно поинтересовалась Байта. – А зачем? И в какой роли вы выступаете сейчас? Кто вы – мятежный демократ или служащий тайной полиции и провокатор?
Лицо капитана помрачнело.
– Когда существует угроза для всей Академии, Мадам Революционерка, она существует для всех – и для демократов, и для тиранов. Так что давайте-ка спасем наших собственных тиранов от еще большего тирана, с помощью которого мы сможем их сбросить.
– О каком это тиране вы говорите?
– О Муле! Я кое-что о нем знаю – столько, что уже сто раз мог отправиться на тот свет, если бы не моя способность ускользать в самые опасные моменты. Попросите паяца выйти. Мне нужно кое-что сказать вам наедине.
– Магнифико!
Байта жестом попросила паяца удалиться, и тот безропотно повиновался.
Капитан заговорил так тихо, что Байте и Торану пришлось придвинуться поближе.
– Мул – хитрый игрок. Слишком хитрый, чтобы не понимать притягательности и блеска авторитарного правления. Если он от этого отказывается, то не без причины. Вот почему я думаю, что при личном контакте можно было бы узнать нечто важное, что он скрывает.
Он нетерпеливо махнул рукой, показывая, что вопросы задавать не время, и торопливо продолжал:
– Я побывал там, где он родился. Побеседовал с людьми, которые вряд ли долго задержатся на этом свете именно из-за того, что им кое-что известно. Они помнят ребенка, который родился тридцать лет назад, смерть его матери, его странную юность. Мул – не человек!
Торан и Байта вздрогнули. Они пока мало что понимали, но фраза звучала пугающе.
Капитан продолжал:
– Он – мутант, и, как свидетельствует его дальнейшая карьера, результаты мутации налицо. Я не знаю точно, какова его сила и до какой степени он соответствует образу супермена из дешевых триллеров,
Байта медленно, с трудом подбирая слова, проговорила:
– Не верю. Это какой-то обман. Почему же люди Мула не убили нас? Чего бояться слугам супермена?
– Я же сказал – я не знаю степени его мутации. Возможно, она еще не завершена, и поэтому он пока не готов к нападению на Академию. В такой ситуации самое разумное с его стороны – дожидаться завершения мутации. А теперь давайте вернемся к паяцу. Позовите его. Я хочу с ним поговорить.
Капитан перевел взгляд на вошедшего, дрожавшего от страха Магнифико, у которого высокий, крепкий мужчина, пристально глядевший на него, явно не вызывал доверия.
Капитан спокойно спросил паяца:
– Ты видел Мула собственными глазами?
– О, я видел его слишком близко, благородный господин. Так близко, что у меня все кости им переломаны!
– Не сомневаюсь. Можешь его описать?
– Мне страшно вспомнить о нем, благородный господин! Он такой… громадный! Рядом с ним даже такой могучий человек, как вы, показался бы муравьем. У него ярко-рыжие волосы – как огонь, а руки у него такие сильные, что я не смог бы сдвинуть его с места, уцепись я и потяни изо всей силы.
Видимо, Магнифико вспомнил пережитые кошмары и весь как-то сжался.
– Часто, на потеху своим генералам, а то и для собственной забавы, он брал меня указательным пальцем за пояс и подвешивал – вот так, – а я должен был читать стихи. Только после двадцатого стихотворения он отпускал меня, причем каждое стихотворение должно было быть только что сочиненным и безукоризненно срифмованным. А порой он требовал еще и еще… Он – человек страшной силы, благородный господин, и ужасной жестокости. А глаз его, благородный господин, никто никогда не видел!
– Что? Повтори!
– Он носит очки, благородный господин, очень странные. Говорят, они непрозрачные, потому что у него нечеловеческое зрение. Я слыхал, – он перешел на шепот, – что тот, кто посмотрит ему в глаза, умрет на месте. Он может убивать взглядом, благородный господин!
Испуганный взгляд Магнифико перебегал с одного лица на другое. Он молитвенно сложил руки.
– Это правда, клянусь вам. Это правда!
Байта глубоко вздохнула.
– Похоже, вы правы, капитан. Что будем делать? Командуйте.
– Так. Давайте рассудим здраво. Как я понимаю, никаких дел у вас здесь больше нет. Верхний барьер открыт?
– Мы можем стартовать в любое время.
– Тогда стартуйте. Может быть, Мул и не хочет ссориться с Академией, но отпускать Магнифико рискованно. Наверху вас запросто могут ждать. Если вы благополучно исчезнете – кто будет виноват?
– Вы правы, – мрачно признал Торан.
– Однако у вас есть защитное поле, и скорость повыше будет, чем у любого из их кораблей, поэтому, как только выйдете из атмосферы Калгана, рвите вперед как можно быстрее.