Академия любви и ненависти
Шрифт:
Я кивнула, поблагодарила лекаря и вернулась к талмуду, с которым столь небрежно обошлась. Осторожно открыла книгу на нужной главе и принялась читать.
Строчки плыли перед глазами, буквы разбегались, пришлось напомнить себе, что ситуация под контролем, а показывать глубину моих душевных переживаний не стоит. И так уже натворила дел. Ещё и эмоции свои показала. Скажи кому — не поверят. А всё Роберт! В его присутствии я вечно сама не своя.
Очистила раны и принялась слой за слоем восстанавливать ткани. Процедура была настолько сложной и энергозатратной, что со лба начали лететь
Спустя какое-то время ко мне подошёл профессор, присел на корточки и с интересом стал следить за моей работой. Следом присоединились мастер с Робертом. Однако я ни на мгновение не могла оторваться от сложного плетения, вливая туда понемногу силу.
А эта паршивка рвалась помогать! Да так усердно, что я периодически добавляла больше положенного и плетение выходило не тонким и изящным, как было нарисовано в учебнике, а весьма упитанным и почему-то довольным.
Мужчины молчали, не отвлекая, я успокоилась, что, раз лекарь не делает замечаний, всё не так страшно, и завершила процесс на порядок быстрее. Да и под конец дело в принципе пошло — набила руку.
— Готово! — выдохнула с улыбкой, разглядывая нежную розовую кожу в местах, где не так давно зияли открытые раны.
— Знаешь, Ласс, — обратился лекарь к нашему мастеру, назвав того по имени, — я не позволю её вышвырнуть из академии, даже если она вскроет картотеку или кабинет ректора.
Я навострила уши, потому что именно это и собиралась сделать. Однако постаралась ничем себя не выдать, просто посмотрела на профессора Тугура полным любви взглядом. Роскошное обещание! Идеальное! Так подходящее моим планам.
— Твоя страсть к экспериментам меня иногда пугает, — ответил мастер. — Что она сделала не так? Плетение, конечно, корявое, но руки работают — уже хорошо.
— А я тебе говорил, Эли, будь послушной девочкой, не бегай по топям и горам, сиди вяжи или вышивай, — ехидно заметил Роберт и я, не выдержав напряжения сегодняшнего дня, треснула его увесистым учебником, да так сильно, что он потерял равновесие и шлёпнулся на пол.
Затем вспомнила, что за причинение физического вреда полагается наказание, посмотрела на профессора, затем на мастера. Те внимательно следили за моими действиями и молчали.
— Я не стану извиняться. Наказывайте.
Однако реакции с их стороны не последовало. Мужчины легко поднялись, отошли в сторону и зашептались, прикрывшись щитом, я же осталась наедине с Робертом, который уселся, по-восточному сложив ноги, и сейчас смотрел на меня.
— Что? — Я не выдержала первой.
— Смотрю на тебя и думаю, как ты дожила до столь почтенных лет с таким даром влипать в неприятности.
— Этот дар у меня активизируется только в твоём присутствии. — Я скорчила на лице улыбку, чтобы он не обманывался — я по-прежнему терпеть его не могу, и вся эта история со спасением жизни — исключительно моё желание обелить свои руки, а не забота о нём.
— Рассказывай! — недоверчиво хмыкнул он, поднимаясь и подавая мне руку.
Не принять её — невежливое
— Точно тебе говорю. Отправишься на какое-нибудь задание, вернёшься и узнаешь, что без тебя я даже ни разу ни одного правила не нарушила. Мы ведь как магниты с разными полюсами, отталкиваемся и создаём что-то-то-там! — закончила я бестолково, потому что сама этот предмет не изучала, а нахваталась по верхам, по краям, когда братец с Робом увлечённо обсуждали и экспериментировали.
— Не хочу тебя пугать, бестолковый ты ребёнок, но разные полюса магнитов притягиваются.
Со стороны раздался страшный сип. Мы оборвали беседу и обернулись к мастеру. Мужчина сильно покраснел, согнулся, прижав одну руку к груди, а второй безостановочно колотил себя по бедру. Изредка из его горла вырывались странные, пугающие звуки и могло показаться, что ему нехорошо, но нет, он просто беззвучно хохотал.
— Чувствую, год будет непростым, — прохрипел он спустя время. — Но очень весёлым.
— Отличный будет год! — поддержал его коллега, потирая руки и неотрывно глядя в мою сторону. — Продуктивный. И начнём мы прямо сейчас. Идите сюда, детишки, и расскажите доброму лекарю, что с вашей магией не так.
— О чём вы? — недоверчиво спросил Роберт.
— То есть никого из присутствующих не удивляет, что ты до сих пор жив?
Профессор резко перевёл взгляд в мою сторону и я отшатнулась, увидев страшное выражение его лица. Тёмные, чёрные глаза утягивали в бездну, обещали смертные муки. Черты лица заострились. Тугур отнюдь не выглядел лекарем, нет. Скорее, чудовищем. Опасным, хищным, бесконечно жестоким.
— Э-э-э, — протянула, пряча руки с готовыми к запуску файерами за спину, чтобы не разозлить мужчину ещё сильнее. В случае угрозы мой организм часто действовал быстрее мысли. На севере по-другому не выжить, навыки тренируются с момента пробуждения силы.
— А девчонка-то не промах, — испортил смехом момент устрашения мастер. — Марг, ты поосторожнее с этой леди, не то прилетит файер в лоб, отразить не успеешь. Эли, отличные рефлексы! — похвалил тренер, приближаясь.
Злой как тысяча голодных анкилотов Тугур метнул в него полный ярости взгляд, но у мастера давным-давно выработался иммунитет, он даже бровью не повёл.
— Простите. В моменты опасности я сперва действую, затем думаю, — призналась честно и даже умудрилась покраснеть.
— Иногда это оправдано, — с улыбкой поддержал мастер. — А теперь объясните мне, детки, почему ваши стихии так миролюбиво сосуществуют.
Наши недоверчивые и удивлённые физиономии, видимо, ответили максимально полно на этот вопрос, и профессор сперва нахмурился, а затем вдруг переменился в лице, в позе, и добродушно потёр ладони.
— Разберёмся, — заявил он так радостно, что по позвоночнику скользнула изморозь.