Академия любви и ненависти
Шрифт:
— Это мой стол. Моё место...
— Да пожалуйста-пожалуйста, я не претендую. Я ещё не перестроилась на режим «Каисторн», в котором нельзя быть приветливым, любезным и вежливым, пригласить даму за свой стол и угостить. компотом.
Не стала дуть губы, чтобы не переиграть. Громадина дурачиной не выглядел, даже напротив — глазища страшные, но умные. Так что искренность — наше главное оружие. Искренность и доброжелательность.
— Ты всегда такая? — удивлённо спросил он, перестав хмуриться.
— Какая такая? Очаровательная?
Я
— Болтливая, — ответил мужчина, по-прежнему не двигаясь.
— Только когда голодная! — соврала, нарочито театрально приложив руку к груди, вызвав несколько смешков соучеников.
Негласный владелец «стратегического» стола хмыкнул и пошёл к раздаче, я же подавила желание послать ему вдогонку торжествующую улыбку — донесут ведь, непременно донесут. Да и если быть показательно-дипломатичной, то до конца.
Вот такая я молодец, да. Можете обсуждать. Я же не стану терять время и оглядываться по сторонам, когда ждёт незаконченное, но безумно важное дело.
Быстренько вернулась к письму и дописала его буквально за пару мгновений до возвращения моего нового «друга».
— Бозтон, — представился он, передавая мне наполненную с горкой тарелку. Горка была больше самой тарелки. Хорошая такая мужская порция.
Картошка с мясом и овощами выглядела аппетитно, но при этом казалось, будто рубили все продукты топором, уж больно крупными были куски. С такими быстро не справишься
— придётся орудовать ножом, которого — упс! — нет. Но так как уставом и правилами
ношение личного холодного оружия не запрещено, достаём из пространственного кармана свой, удостаиваясь уважительного взгляда собеседника.
— Элиния, можно просто Эли, — произнесла я приветливо.
— Ешь и не трещи. И без вот этих ваших женских глупостей с ресницами и улыбками, — сразу предупредил верзила.
Ути-пути, какие мы строгие. А это что значит? Правильно! То, что на него все эти женские глупости действуют. Как и на большинство мужчин. Только в данном случае нужно использовать их деликатно и с умом.
— Договорились!
Я быстро расправилась с парой кусков мяса, съела половину увесистого клубня картофеля, отодвинув в сторону морковь с луком, и теперь испытывала вселенские муки из-за необходимости молчать. Уходить невежливо — Бозтон ещё ел, а уважительной причины сбежать не существовало. Отведённое для обеда время не истекло.
— Не лопни, — заметил Роберт, проходя мимо.
Ну что за противный человек?! Ещё и такой внимательный! Гад!
Ой!
— Письмо! — крикнула ему вдогонку и, извинившись перед Бозтоном, побежала следом, потому что негодяй и не думал притормозить и забрать моё послание.
—
Я радостно вложила сложенный вчетверо лист и попросила передать Дэйнору, что очень скучаю по нему и жду встречи.
— Ну хоть не пламенные поцелуи, — хмыкнул он.
— Прости, дорогой, но я скорее съем лягушку, чем поцелую тебя по собственной воле.
— Да-а-а? — протянул Роберт недоверчиво. — А если я скажу, что это плата за доставку письма?
— Не могу поверить, что ты так жаждешь моих поцелуев, — фыркнула, разворачиваясь к нему спиной и удаляясь.
Поцеловать Роберта! Придумает тоже! Ужас какой!
Я шла и пыталась совладать с собой. Щёки жгло огнём, да и вообще всё тело пылало... от праведного гнева! Не хватало мне ещё думать о. У меня вообще Зак есть! То есть. то есть его ещё нет, но будет!
«Думай о деле», — напомнила себе, выбрасывая из головы дурацкую фразу Роберта. Он наверняка сказал так с целью выбить меня из колеи, знаю я его.
Хорошо, что обучение в Каисторне построено таким феерическим образом, что на глупости времени решительно не хватает. Да и с уходом Роберта на практику я словно выдохнула, выпустив лишнее напряжение, и вновь вернулась к своему нормальному, адекватному состоянию. И действительно не делала глупостей! Даже удостоилась похвалы мастера.
Оказалось, он ведёт у нас не один предмет, так что я выяснила его полное имя — Ласс де Рувильстон, и называла про себя не иначе, как мастер Вилли. Руви как-то не звучало, Виль то нравилось, то не нравилось, его так называли все, а Вилли — миленькое и ужасно неподходящее ему прозвище сразу прижилось.
А ещё я, наконец, спокойно разобралась в некоторых тонкостях, связанных со спецфакультетом, и главное из них — можно всё, если мастер разрешил.
— Тренер, — обратилась я к нему после одной из утренних тренировок, когда пришла в первой пятёрке и он был мной особенно доволен. — Я должна пирожное ручной работы профессору Тугуру.
— Помню-помню, — добродушно хохотнул мастер Вилли.
— Проблема в том, что я не умею готовить. И потому хотела попросить доступ на кухню для тренировок в этом непростом деле. Я уже подходила к поварам, они сказали, что не против и будут выделять мне продукты согласно рецепта.
— В обмен на что? — уточнил мастер, прекрасно зная человеческую натуру.
— Огласить весь список? — спросила я, состряпав несчастную рожицу. — Там сплошные мучения: уборка, полировка кастрюль и сковородок, подзарядка светильников и холодильных ларей, просеивание муки, чистка овощей для завтрака.
— Вот разошлись, — восхитился прохиндейством кухонной братии Вилли. — Считай, добро получено. Заодно я готов простить все твои штрафы, точнее совместить их с работой на кухне, а то ты у меня совсем спать перестанешь. Уже бледная, как моль.