Академия Магических Ремесел
Шрифт:
Не знаю, что она увидела в моем лице, но в ее глазах что-то сдвинулось под моим напором. Она моргнула и отшатнулась от Даниэля.
Красивое лицо исказил застывший ужас, и руки ее дернулись на плечах блондина, как от удара.
Даниэль резко обернулся и замер. Я окатила его ледяной волной. Лед ведь может обжигать? Он скривился, как от боли.
— Хоэт! — дернулся. Раздражение и досада прозвучали в его голосе. Произнес по-русски, с силой размыкая и отстраняя от себя руки девицы:
— Я провожу тебя, Нериэль, — разворачивая ее от себя, потянул по коридору. Девица
Я повернулась и быстро пошла вверх по лестнице за Полиной на наш этаж, и дальше в нашу комнату.
— Эту девицу воспитывали трактирные… певички? — я негодовала, еще не понимая причины своего гнева.
— Да, чувствуется, что ты знакома с несколькими из них… По меньшей мере… с двумя, — все же поддержала мое негодование Полина.
— Да уж, знакома, насмотрелась, — призналась я, припоминая события трехлетней давности. — Помнишь, я рассказывала, как мы с Митькой добирались до Академии? Мы тогда несколько раз останавливались поесть на дороге в трактирах. Потом добрались до ближайшей деревни и попросились на постой, переночевать. Отрабатывали ночевку в огороде. Все утро воду из реки таскали, поливали капусту, — рассмеялась я, вспоминая.
— А, это когда ты запугала Митьку Змеем Горынычем?
— Да куда там! Запугаешь его! Знакомила их. Давай спать, Полин, — я внезапно почувствовала, как на меня навалилась неподъемная усталость. Как будто, внутри разом погасили все магические фонарики.
— Елисей, дружок, угости нас молоком на ночь, что ли, — обратилась я к домовенку. На столе появились две берестяные кружки с молоком. И пряник.
— Благодарим, Елисеюшка! — хором ответили мы. И, глядя на пряник, рассмеялись. Я весело. Полина смущенно.
Уже лежа в кровати и почти засыпая, я произнесла шепотом, мысленно беседуя с бабушкой:
— Я совсем сдурела, бабушка. Злюсь на эльфа, который едва ли пару раз на меня глянул. Конечно, другое дело, как глянул. Но, говоря по совести, они ведь ничего мне не должны, эти эльфы. Мне обижаться-то на него не за что. Он ничего мне не обещал. Ну, взглянул пару раз. Так на меня другие и прежде смотрели. Мне нужно заново учиться ладить со своими эмоциями и чувствами. Их стало так много и все новые, прежде совершенно мне незнакомые.
ДАНИЭЛЬ
— Нериэль, у меня нет желания в десятый раз объяснять тебе одно и то же, — устало сказал я, подведя девушку к двери ее комнаты. — Между нами ничего не может быть. Никогда. Пойми это, наконец.
— Почему, Даниэль? — запрокидывая голову к моему лицу, капризно дула губы девушка. — Разве я тебе не нравлюсь? Я не знаю ни одного мужчины, которому я бы не нравилась.
— Теперь знаешь, Нериэль. И прошу тебя, оставь в отношении меня свои приемы соблазнения. На меня они не действуют.
Я развернулся и пошел на улицу. Оставаться в помещении было невыносимо. Раздражению и досаде нужно было дать выход.
Лучше всего было пострелять. Но уже темно. Тогда хотя бы пройтись на свежем воздухе. Или искупаться. Это точно поможет успокоиться и прийти в норму.
Я был почти груб с Нериэль, но, похоже, вразумить ее мне в очередной раз
Девушка в вечном поиске новых ощущений — сомнительная партия для него. Впрочем, не мне его судить. Со своей невестой пусть разбирается сам. Я бы предпочел, чтобы она меня вообще не замечала. Как я ее. Но, видимо, мое равнодушие к ней и сыграло свою злую шутку. За каким-то Хоэтом я ей понадобился. Мало ей обожающего Терниреса. Надо еще мой скальп рядом положить!
Сам виноват. Нужно было сразу более конкретно расставлять все точки над ё. Не миндальничать. Корректность в формулировках порой вредит. А в иных случаях больно бьет. По тебе же. Как сегодня, например.
Я потерял Лисичку на гуляньи. Решил догнать. Не нашел. А, когда она нашлась сама, то лучше бы мне провалиться на месте!
Почему мне не все равно, что она подумала обо мне? Вряд ли что-то доброе, разумеется.
Меня никогда не интересовало, что думают обо мне женщины. Всегда вел себя так, как считал нужным. Как мне было удобно в данный момент времени.
Эту девушку мне не хотелось огорчать. Когда она смотрит на меня своим чистым, ясным взглядом, во мне оживает все живое. Солнечный лисенок. Доверчивый и осторожный одновременно. Бывает так разве? Вот ведь, бывает.
Я давно привык к томным и соблазняющим женским взглядам. Заигрывающим, кокетливым, многообещающим. Порой, разрешая себе втянуться в эту игру, правила которой обоим хорошо известны, увлечься ненадолго. Без взаимных обязательств.
Но такого живого, искреннего восторга, от которого моментально бросает в жар и сердце начинает биться учащенно, мне не доводилось видеть никогда. Ни разу.
Сегодня я снова держал в объятиях, прижимал к себе эту шуструю лисичку. И не хотел выпускать. Я зажег огонь в ее глазах, и я же его погасил по собственной глупости.
И да, Хоэт побери, мне было не все равно, что она обо мне подумает! Хотелось бы сказать: «Атхартина Нериэль!» Ан, нет! Это я. Моя неконкретность.
Теперь хоть лопни от досады на себя самого. Что не смог объясниться с Нериэль раньше. Что позволил ей виснуть на себе.
Была причина. Мне хотелось незаметно проверить ее запястья. Не скрывается ли под ее длинными рукавами татуировка, похожая на мою? И раз уж она так удачно начала ко мне приставать, я решил воспользоваться случаем и закрыть для себя этот вопрос. Я догадывался, что где-то есть эльфийка, — никак иначе! — у которой на запястье красуется такой же орнамент.
Нериэль мне хотелось исключить из этого списка в первую очередь. Я подозревал, что, вернее всего, этот рисунок — татуировка обручения. Мог и ошибиться. Не исключено. Но интуиция кричала об обратном. И мне хотелось найти эту девушку.
Здесь, на острове, эльфийских девушек больше не было, и я был рад, не обнаружив на руках Нериэль ничего интересного.
Я надеялся, что она перебесится, угомонится, наконец, образумится и поймет, что не нужна мне. Увидит очевидное. Разумеется, «нет» нужно произносить однозначно и вовремя. Чтобы это не вызывало сомнений. Чтобы не было желания истолковать иначе, чем оно прозвучало.