Академия Магических Ремесел
Шрифт:
Нет, она не обычная. Она зажигает во мне огонь. Этот огонь помогает мне творить.
«Обычная. Не обманывай себя. Ведь ты не настолько глуп, чтобы пойматься на хорошенькое личико?», — иронично скрипел мой внутренний собеседник.
Почему же тогда мне так хочется окунуться в ласку именно этих глаз? Снова почувствовать земляничный запах ее волос? Прикоснуться губами к прозрачной коже над ключицей. Изгибу шеи с крошечной выпуклой родинкой под самым подбородком. Нежным, волнующим губам. Так хочется, что я почти не могу противостоять
Мне впервые хочется кого-то защитить, заслонить собой от всех невзгод. В том числе от себя самого. От своей страсти. Хочется просто быть рядом. Просто быть. Лишь бы позволила.
«Ты ведь знаешь, что не можешь этого сделать. Зачем тогда? Зачем мучаешь себя?»
Потому что, когда я вижу ее, желание становится потоком, который сносит мне крышу. Накрывает меня с головой. И я горю в нем, как подросток. Самому смешно. Как меня угораздило?! Не справляюсь с физиологией.
«Не можешь? Или не хочешь? Раньше ты умел обуздывать свои желания».
И не могу. И не хочу.
Так размышлял я сам с собой, тестируя образцы камней на определенные магические свойства. Нужно было отринуть эти мысли. Довольно рефлексировать. Но во мне сцепились в схватке желание и долг, и я не знал, как удержать между ними баланс — равновесие, с каждым днем становящееся все более хрупким.
Безудержно хотелось уступить желанию. Но я не мог связать свою жизнь с простой человеческой девушкой.
Отец никогда не позволит мне сделать такую глупость! И подходить к ней без серьезных намерений не мог.
Она и так смотрела на меня своими искрящимися живым интересом глазами как на полубога.
Сердце мое сжималось и таяло в потоке ее солнечного света. Невозможно было оставаться равнодушным к этому напору. И так сладко было в нем пребывать. С каким восторгом я бы бросился к ней, сгреб в охапку и не выпускал бы уже никогда.
Ваул, я стал романтиком! Хорошо, что никто не догадывается. Вот это со мной точно впервые.
А Нериэль с подругами считают, что у меня вообще нет сердца. Не было. До недавнего времени. Теперь есть. Но мне самому нужно привыкнуть к новому органу и факту его наличия.
АРИНА
— Полин, не буду я скрывать этот отвар. Не могу я так и не хочу. Не для того я его изобрела. Мы с тобой проверили его, работает, хорошо. Теперь нужно обучить кого-то его готовить и пусть делает на всех. Я бы бочку с ковшом поставила у озера и пусть полощутся все, кому не лень. Надо так и сделать. С дядей посоветуюсь, кому это можно поручить. И все. Это ж какая польза всем будет и гладить ничего не нужно.
— Ну, вообще, ты права, — немного поколебавшись, согласилась практичная и хозяйственная Полина, теребя косу. — Теперь еще доработаешь средство по выведению пятен и заживем так, что любо-дорого.
— Да уж, если я умудрюсь вывести со своего сарафана прошлогодние ежевичные пятна, я сделаюсь великой
— А что, это идея! Сарафан — не сарафан, а уж платок такой сделать нужно, — настаивала Полина.
— Точно, бабушке в подарок! — рассмеялась я. — Я сейчас птицу, пойду, проведаю, а то вечером некогда будет.
Полина помахала мне рукой, сворачивая в библиотечное крыло.
Вечерняя практика хороводоведения значилась в расписании занятий не обязательной, но рекомендованной к посещению раз в неделю.
Для хоровода выбирался подходящий холм с площадкой, у которого обязательно был брат-близнец справа.
Начинали водить хороводы во время появления первой зелени. Вечером на вершине холма складывали полешки для костра.
— Ариш, как думаешь, вот этот сарафан надеть или тот, голубой? — Полина растерянно смотрела на разложенные по кровати, расшитые бисером растительным орнаментом, наряды.
— Тебе оба очень идут, Полин, какой ни надень. Какой больше хочется? — я поочередно прикладывала к подруге наряды, любуясь цветочной россыпью бисера.
— Оба больно баски, не могу выбрать, — сокрушалась Полинка.
— Надень сегодня голубой, уж коли я в зеленом. А зеленый в следующий раз, когда я красный надену. Я вот и ленту синюю тебе дам.
— Еще венки нужно сплести, — Полина немного спешила, натягивая расшитую по рукавам рубаху.
— Успеем, Поль, — успокаивала я ее, помогая облачиться в сарафан. — Я знаю, где найти нужные двенадцать трав, не сходя с места, — я рассмеялась, вспоминая свои новые способности по выращиванию каких угодно трав, где угодно. Заодно и попрактикуюсь. Переплетя друг другу красивые косы с яркими лентами, собрались выходить.
— Поля, меч-то тебе зачем в хороводе? От женихов отмахиваться будешь? — спросила я Полину, по привычке схватившую в охапку меч.
— Ох, и правда, — рассмеялась подруга, оставляя меч.
В дверь постучали. Полина открыла. На пороге стоял Митька. В новой, с расшитым воротом, рубахе, в новых сапогах. Со свертком в руках. Полина поспешно отступила.
— Проходи, Митя.
— Вы уже выходили? — отчего-то немного растерянно произнес парень, явно смущаясь.
— Ничего страшного, мы еще не успели, — сказала Полина, — заходи.
— Мы в зеркало посмотримся, — развеяла я его сомнения.
Митька прошел. Положил сверток на стол и произнес, заливаясь румянцем:
— Полин, это тебе.
— А что там? — с интересом поглядывая на чистую льняную салфетку, спросила Полина.
— Разверни, увидишь, — встряла я, уже сгорая от нетерпения. Неужели эти двое когда-нибудь договорятся?
Полина — робко! — это Полина-то! — развернула салфетку. Два больших печатных пряника с глазурью и, судя по аромату, со смородиновой начинкой явили ей свои румяные бока.