Академия Меча и Магии

Воск Степанида

Что это белеет? Неужели забыл ответить на какое-то письмо. Вроде бы все просмотрел и убрал в папку.

До последнего не верил, что это оставлено для меня.

Даже когда смотрел невидящим взором на расплывающиеся строчки, надеялся, что это ошибка.

Большая. Ужасная. Катастрофическая.

«Дорогой, Руан! Сразу прошу прощения, за то, что сделала. Я знаю, что это подло с моей стороны. Но я не могла иначе. Это сильнее меня. Поверь, мне тоже очень не легко. Выбор, стоящий передо мной, страшен. Я никому из ныне живущих и рожденных в будущем не пожелаю оказаться перед чем-то подобным. Выбирать между тобой и Антошкой,

это тоже самое, что выбирать какую руку себе отрезать. Правую или левую? Что бы я не выбрала это ведет к потере. Потере любимого человека.

Да. Я обоих вас люблю. Тебя и Антошку. Тебя с того самого мига, как увидела. Твои глаза… Я помню каждое их выражение. Радостное и задумчивое. Настороженное и веселое. Внимательное и расслабленное. Не было дня, чтобы я не вспоминала о них.

Знаешь, у Антошки точно такие же. Я смотрела на него и видела тебя. И это помогало мне смириться с твоим исчезновением.

Прости, что выбрала не тебя. Ты взрослый. Ты серьезный. Ты большой. А он маленький. Мы с ним не расставались ни на один день. Он верит в меня. Он доверяет мне. И я не могу предать это доверие, как бы тяжело не было мне.

Прости…

Я люблю тебя.

Прости…

P.S. Это я тебя усыпила. Надеюсь, что не совершила ничего непоправимого.»

Строчки поплыли перед глазами. Головная боль накатила со страшной силой.

Теперь понятна ее причина.

Магия. Кларисса накачала меня магией. Печать же не позволила магии растечься по телу. Потому-то мне так плохо.

Глава 52

— Мам, я уже дома, — из своей комнаты прокричал Антошка, стоило войти в квартиру. В руках у меня были пакеты из магазина. Дверь пришлось закрывать совсем не рукой. — Что ж ты тягаешь тяжести? Ты что — кран? — воскликнул он, бросаясь мне навстречу. — Позвонила, я бы спустился к машине. Девочкам нельзя носить больше трех килограммов, у них может что-то там опуститься, — отчитывал меня Антошка, отбирая пакеты.

Опять начитался всякой всячины.

— Да я вроде не маленькая, — принялась оправдываться. — Могу и сама донести. И все у меня на месте. Ничего не опускается. Если только руки.

Мы дошли с сыном до кухни, где каждый принялся разбирать свой ношу. Я убирала продукты в холодильник, а Антон закладывал все оставшееся в шкаф, где мы хранили крупы, консервы, макароны, муку.

После того как все разобрали, предложила Антону выпить чая. Он согласился. До ужина времени еще достаточно, а заморить червячка самое время.

Я выложила на стол коробку любимого печенья Антона. Сын достал пакетики с чаем. Разложил в чашки. Электрический чайник уже кипел. Раз мигнул и выключился.

Мне нравилось, что сын не просто сидит и ждет когда же я поставлю перед ним чашку, а сам помогает, при этом зная что нужно делать, куда что положить.

Впервые в голову закралась мысль, что пройдет не так много лет, а Антон станет совершеннолетним и вполне самостоятельным, не зависящим от меня. Если он сейчас уже четко знает где что лежит, знает куда что поставить, куда что положить. То еще немного и я буду ему не нужна. У него появится девушка, которой он будет дарить цветы, за которой начнет ухаживать. А потом и вовсе поставит меня перед фактом, что женится, так как созрел создать семью.

А что я?

Что станет со мной?

Буду ли я так же ему нужна как и раньше?

Конечно же нет.

Все со временем меняется. Любая потребность заканчивается. Как заканчивается молоко в бутылке, так же заканчивается нуждаемость ребенка в мамином вмешательстве.

Уже сейчас Антон в состоянии себя накормить, постирать, даже погладить, если речь идет о простых вещах. Когда я болею, он ухаживает за мной. Приносит градусник, подает воду, в состоянии проследить выпила ли я таблетки и многое другое. Он убирает со стола, моет за собой посуду. Может сделать себе бутерброды и сварить кашу.

Я даже не уверена в том, что ему следует напоминать чистить зубы по вечерам. Он улыбается, когда я предлагаю ему пойти в ванную прежде чем лечь спать.

Что это? Снисхождение. Желание угодить. Или способность быть терпимым к недостаткам других.

— Мам, тебе надо развеяться, — авторитетно заявляет он, отхлебывая чай из чашки.

— Не обожгись, — предупреждаю, автоматически отслеживая каждое движение, как делаю это всегда.

— Если ты грустишь, что не видишь Лаврентия Сергеевича, то я совершенно не против, — глубокомысленно произнес сын. Я вижу, что Антошка уже все обдумал не раз и не два. Взвесил все на внутренних весах и теперь выдает полученный результат. — Одень что-нибудь веселенькое. Можно даже покороче, чтобы ноги были видны. Коленки. Они у тебя красивые. Сходи с ним на свидание. Или в кино. Лучше выберете комедию. Чтобы поднять настроение. Можно еще на выставку. Не сильно авангардную, чтобы не противно смотреть. А то сейчас модно выставлять внутренности животных, выкладывая их разноцветной мозаикой. Или еще чего похуже. На такое не ходите. Может стошнить. Вам потом еще целоваться, — авторитетно заявил мальчик.

Я чуть со смеху не упала. Но стоически делала вид, что внимаю каждому слову ребенка.

— А как же ты? — мне стало интересно, а что в это время будет делать он.

— Я дома посижу. Телек посмотрю. В игры порежусь. Может Кате по Скайпу позвоню. Кажется, она на меня запала. Всю неделю на переменах между уроками приставала. То дай списать. То покажи домашку. Кинула в меня пыльной тряпкой. А потом и вовсе заявила, что у меня слишком большой лоб и поэтому я похож на Эйнштейна. Так что все признаки влюбленности налицо, — довольно произнес он.

Сын заставил меня посмотреть на него совсем другими глазами.

Как же он повзрослел. Все же внутреннее чутье не обманешь.

— Так пойдешь на свидание? — уточняет, как-то чересчур по-взрослому.

— Может и схожу, — произношу, прислушиваясь к себе.

В груди что-то екает, и предательски начинает тянуть.

Руан. Что ты делаешь в своем мире? Чем занят? Сняли ли печать? Разобрался ли с мымрой или она все же смогла опутать тебя своими сетями и вынудила выйти замуж?

От этой мысли на глазах наворачиваются слезы. Душа не отпускает мужчину. Даже через расстояния меня тянет к нему. Магнитом.

Но жизнь-то продолжается.

И куковать бабий век в одиночестве крайне тяжело.

— Вот и правильно. Хоть развеселишься. Ты глазки не забудь подкрасить, когда пойдешь. Они у тебя такие выразительные становятся… как у коровы, — сказал и тут же понял, что сравнение не самое лучше. — Ну, большие. Выразительные. Ведь, у коровы красивые глаза. Правда?! — посмотрел с надеждой.

— Правда, сынок. Нарисую себе коровьи глаза, одену покороче юбку и пойду на свидание.

И в этот миг с кухонной столешницы со звоном упала ложка.