Академия на краю гибели
Шрифт:
Картина в иллюминаторе дрогнула, казалось, звездное поле поплыло сквозь него; и вскоре взору путешественников предстала, почти целиком заполнив собой иллюминатор, широкая, сверкающая молочной белизной полоса. Она плыла поперек поля зрения, стала уже, потом – шире.
– Расширяется в направлении центра Галактики, – пояснил Тревайз, – Она могла бы выглядеть шире и ярче, но мешают темные тучи в области витков спирали. Вот так примерно она выглядит с поверхности большинства обитаемых миров.
– И с Земли.
– Не обязательно.
– Конечно. Но знаешь… Скажи, ты историю науки изучал?
– Не слишком старательно, но кое-что помню. Правда, если собираешься экзаменовать меня, сразу предупреждаю:
– Видишь ли, этот наш Прыжок заставил меня вспомнить о том, что всегда меня занимало. Существует возможность описать такую Вселенную, где гиперпространственные полеты невозможны, где скорость света в вакууме есть абсолютный максимум.
– Конечно.
– При этих условиях геометрия Вселенной такова, что путешествие, только что совершенное нами, невозможно проделать быстрее, чем его проделал бы луч света. А если бы мы совершали его со скоростью света, время для нас текло бы по-другому. Если место, где мы сейчас находимся, отстояло бы от Терминуса, скажем, на сорок парсеков, мы бы не почувствовали никаких отклонений, попав сюда со скоростью света, но на Терминусе и во всей остальной Галактике прошло бы около ста тридцати лет. Мы же совершили перелет со скоростью, в тысячи раз превышающей скорость света, но время нигде в Галактике не ушло вперед – по крайней мере, я так надеюсь.
– Только не жди, – сказал Тревайз, – что я сейчас начну тебе подробно пересказывать математическое обоснование Гиперпространственной Теории Оланхена. Единственное, что я могу сказать, так это то, что, если бы ты летел со скоростью света в обычном пространстве, время действительно уходило бы вперед, со скоростью примерно в три и двадцать шесть сотых года за парсек, как ты сказал. Так называемая релятивистская Вселенная, сущность которой человечество уяснило в незапамятные времена, – странно, кстати, что ты об этом заговорил, я не думал, что ты этим интересуешься, – так вот, такая Вселенная, я думаю, существует, и никуда не делась, и законов ее никто не отменял. Однако при совершении Гиперпространственных Прыжков происходит нечто за пределами условий, в рамках которых действуют понятия релятивности, и законы тут другие. Гиперпространственная Галактика представляет собой крошечный объект, в идеале она является точкой, не подвергаемой измерениям, и релятивистских эффектов в ней нет вообще.
На самом деле в математических формулах космологии существуют два символа для обозначения Галактики: Gp – для «релятивистской Галактики», где скорость света Максимальна, и Gr для «гиперпространственной Галактики», где скорость практически ничего не значит. С точки зрения гиперпространства величина всякой скорости равна нулю, и мы вообще не двигаемся; в отношении же самого пространства скорость бесконечна. Лучше я, пожалуй, объяснить не смогу.
Кстати говоря, одной из самых знаменитых шуток в теоретической физике является подстановка символа Gp в уравнение, где на самом деле должен фигурировать символ Gr, и наоборот. Чаще всего неопытный студент попадается на удочку, корпит над уравнением до седьмого пота, матерится, как сапожник, и ничего не может добиться, пока наконец кто-то не сжалится над ним и не скажет ему, что его просто накололи. Я сам как-то попался, правда.
Пелорат некоторое время мучительно обдумывал сказанное Тревайзом и наконец растерянно спросил:
– Но… какая же из Галактик… настоящая?
– Обе. Все зависит от того, чем ты занимаешься. Вернешься на Терминус, сядь в автомобиль, поезжай по суше; сядь на корабль и плыви по морю. Условия будут разные, верно? Так какой же Терминус настоящий – сухопутный или морской?
Пелорат кивнул:
– Аналогии – дело рискованное, конечно, но лучше
– Тогда считай, что мы сделали первую остановку на пути к Земле.
«Только ли к Земле?» – подумал Тревайз про себя.
– Так… – протянул Тревайз. – У меня день даром прошел.
– О? – рассеянно откликнулся Пелорат, с трудом оторвавшись от терминала. – А как это тебе удалось?
Тревайз огорченно развел руками:
– Понимаешь, я не поверил компьютеру. Просто не мог иначе – мало ли что. В общем, я сверил наши теперешние координаты с заданными перед Прыжком, и они полностью совпали. То есть никакой погрешности я не обнаружил.
– Но это же хорошо, правда?
– Это не просто хорошо. Это невероятно! Я о подобных вещах никогда не слышал. Я совершал Прыжки и раньше и определял их параметры всеми возможными способами с помощью уймы приспособлений. Еще в школе мне пришлось разработать схему Прыжка с помощью портативного компьютера, а потом проверить результаты с помощью гиперреле. Естественно, тогда я не мог отправить в путь настоящий корабль – слишком дорогое удовольствие, как ты понимаешь, да и вынырнуть я мог где-нибудь прямо в центре какой-нибудь звезды. Но даже тогда я не сделал ничего ужасного, – продолжал Тревайз, – хотя без погрешности не обошлось. Ошибка всегда есть, всегда – даже у величайших экспертов. Она просто обязана быть, когда учитывается такое число переменных. Скажем так: геометрия пространства безумно сложна, а геометрия гиперпространства еще сложнее – нечего даже притворяться, будто мы понимаем все его заморочки. Вот почему нам приходится идти шаг за шагом, вместо того чтобы взять да и прыгнуть отсюда прямо в Сейшельский Сектор. С расстоянием ошибки будут нарастать, понимаешь?
Пелорат, похоже, не совсем понял, о чем речь.
– Но ты сказал, что компьютер ошибки не сделал. То есть этот, наш компьютер.
– Это он говорит, что не сделал ошибки. Я дал ему команду сверить наши теперешние координаты с заданными перед Прыжком. Он ответил, что для его пределов измерений координаты идентичны, а я подумал: «А что, если он врет?»
До этого мгновения Пелорат не выпускал из рук портативный принтер. Теперь он положил его на стол и растерянно спросил:
– Ты шутишь? Компьютер не может врать. Если только ты не хочешь сказать, что он сломался.
– Нет, не в этом дело. Мне такое в голову не пришло. Мне действительно показалось, что он врет! Этот компьютер… он настолько умен, что иной раз я готов считать его человеком, даже сверхчеловеком. Достаточно человеком для того, чтобы иметь такое понятие, как самолюбие, а может быть, и умение лгать. Я дал ему задание: разработать курс полета через гиперпространство в точку, близкую к планете Сейшелл – столице Сейшельского Союза. Он сделал это с легкостью – выдал мне курс из двадцати девяти Прыжков. Самонадеянность выше всякой критики.
– Почему – самонадеянность?
– Потому что с каждым последующим Прыжком ошибки нарастают! Как можно рассчитать двадцать девять Прыжков сразу? Двадцать девятый может закончиться неизвестно где, в любом месте Галактики. Вот я и попросил его для начала совершить только первый Прыжок, чтобы мы могли сверить координаты, а уже потом двигаться дальше.
– Весьма, весьма разумный подход, – кивнул Пелорат. – Одобряю.
– Да, но все дело вот в чем: не мог ли компьютер, совершив первый Прыжок… обидеться на меня за то, что я ему как бы не доверяю? Не защитил ли он свое профессиональное самолюбие тем, что объявил мне об отсутствии ошибки? Мог он не признаться в ошибке, чтобы его не сочли несовершенным? Если это так, то с таким же успехом мы могли бы вообще обойтись без компьютера.