Академия обольщения
Шрифт:
– Нету у меня никакой сестры в Ярославле. И в Новгороде нету. И Ваха мне не сын, просто подельник. Мы с ним деньги обманом у людей выпрашиваем, потом старшому сдаем. Обычное дело! Конечно, лохов сейчас поменьше стало, народ ученый, а все же часто удается мозги людям запудрить, не бедствуем. Никогда не было нам дураков жалко, но теперь… теперь решили людей больше не обижать. Забери свои деньги. Возьми, слышишь?!
И тут случилось, как утверждала впоследствии Алёна, чудо: деньги сами вползли к ней в руки. В то же мгновение мама с сыном резко повернулись и кинулись наутек, словно Алёна была работником милиции, которому они только что всучили
Алёна была так ошарашена, что только головой покачала. Потом тупо повернулась – и пошла своей дорогой в метро, сжимая деньги в кулаке и размышляя о странностях человеческой природы. Ночью в поезде парни, которые казались порядочными людьми, жестоко оскорбили свою спутницу, а двое гнусных вокзальных бомбил, фальшивых побирушек, а то и откровенных воришек, вдруг решили покаяться и даже вернуть деньги, которые выманили у жертвы обманом. Ну не чудеса ли в решете?
Вообще жаль, конечно, что Алёна не оглянулась. Кое-что интересное непременно явилось бы ее взору. Скажем, она увидела бы высоченного и широкоплечего мужика в милицейской форме, который пронзительным взором мерил мамашу с сыночком. Видимо, парочка была ему давно и хорошо известна. Как и ее проделки. Убедившись, что деньги ненормальной дамочке возвращены, он величаво кивнул, погрозил злосчастным бомбилам кулачищем и неспешно удалился, орлиным взором окидывая подвластные ему вокзальные владения.
Упомянутые бомбилы провожали его взглядами, в которых страх смешивался с бессильной злобой.
– Вот же гад этот Васильев, а? – простонал мальчик Ваха злобным взрослым голосом, и все двадцать лет прожитой жизни (он уродился малорослым и тощеньким, поэтому, обладая известным артистизмом, запросто «косил» при надобности под мальчонку) отобразились на его костлявом личике. – Как с неба свалился, никакого спасения от него нет… би-ип (на Ваху, надо сказать, никаких эвфемизмов не хватит, поэтому пощадим читателя, не будем воспроизводить игру его слов!)! А ты тоже хороша, сразу кинулась деньги возвращать, би-ип… Нам же старшой говорил: если Васильев снова наедет, бежать прямиком к нему, к старшому. У него прямая связь с начальником ментуры, там все смазано, все улажено, он бы Васильеву сразу… А ты понеслась, как вздрюченная, би-ип ты этакая!
– Сам ты би-ип, би-ип и переби-ип! – огрызнулась его верная боевая подруга. – Старшой, он где? Ищи его! А Васильев вот он, рядом. Я ж его знаю, он за кулаком в карман не лезет. Ты не видел, как он Кольку разукрасил? Ну, того, который под инвалида чеченской войны косит? Начал он какую-то мамашу рыдающую бомбить, Васильев тут как тут. Нос Кольке сломал, и ничего! Ни старшой его не остановил, ни ментурский начальник. Васильев же ясно говорил: если кого словит на месте преступления, пощады не будет. А нас он видел! И у нас не пятисотка какая-нибудь, а в особо крупных размерах. Мне со сломанным носом ходить неохота! Понял, би-ип? Да ведь ты и сам струсил, когда Васильева увидел, би-ип!
Ваха горестно вздохнул. Струсил, конечно. Струсишь, если у Васильева кулачище размером с твою голову, только гораздо крепче. И ведь у Васильева таких кулаков два, а голова у Вахи – одна… Поэтому неудивительно, что под взглядом Васильева в его голове возникло неодолимое желание – непременно догнать и вернуть деньги странной тетке, явно принадлежащей к самой редкой, самой лучшей породе лохов. Старшой называет такие личности суперлохами, легенды о встречах с ними передаются из поколение в поколение вокзальных нищих… У Вахи и его «мамаши» (имя ее не имеет значения для развития нашей истории, поэтому не будем обременять им наш и без того многословный текст) были все основания стать продолжателями вокзальной «Эдды», однако они упустили свой шанс.
Впрочем, что слава? Яркая заплата на нищем рубище певца! Ваха обеими ногами стоял именно на этой точке зрения, а потому потеря почти тридцати тысяч рублей огорчала его куда больше, чем мелькнувший и исчезнувший призрак славы. Поскольку он был каким-никаким, а все ж таки мужчиной, парень не мог спокойно признать собственную неудачу – ему непременно нужно было выместить ее на ком-нибудь. Злобный мент Васильев находился вне пределов досягаемости, поэтому Ваха кинулся с кулаками на «мамашу». Но та прекрасно знала нрав «сыночка», а значит, была настороже и мгновенно приняла боевую стойку. Спустя мгновение двое лжеродственников истово мутузили друг друга, оглашая окрестности таким количеством «би-ипов», что можно было подумать, будто целый таксопарк собрался на забастовку на площади трех вокзалов. Однако вскоре задрожал асфальт под тяжелыми шагами, и Васильев, словно воплощение вселенского правосудия, навис над нарушителями вокзального порядка.
А теперь, подражая Марку Твену, опустим завесу милосердия над концом данной сцены. Тем паче что она не играет никакой роли в развитии дальнейших событий. Грязные деньги остались у Алёны – вот главное…
– Алло?
– Это кто?
– А кто вам нужен?
– Это квартира?
– А вы куда звоните?
– Вы вот что, девушка, вы со мной в прятки не играйте, а отвечайте прямо: это квартира?
– А вы что, из милиции или из ФСБ, что меня так допрашиваете?
– Нет, я не из милиции и не из ФСБ. Но я вам сейчас такое скажу, что вы ахнете!
– Ах, ах, ах! – выдохнула женщина-абонент и бросила трубку.
– Алло.
– Квартира Симагиных?
– Опять вы? Оказывается, вы отлично знали, куда звонили! Зачем же все ваши «кто это?», «а это квартира?»… Что вы вообще хотите?
– Вы трубку-то не швыряйте. Подождите, послушайте меня. Я хочу вам кое-что рассказать.
– О чем?
– О вашей жизни, о вашем здоровье.
– Ну, о своей жизни и своем здоровье я и так все знаю.
– Напрасно вы так думаете!
– Ой, ну ладно, некогда мне болтать, у меня дела. А вы что, из какой-то рекламной фирмы? Какие-нибудь очередные добавки продаете?
– Говорите, некогда болтать, а сами болтаете. Я не из фирмы, вот глупости… Я только прошу выслушать меня. И можете не сомневаться: то, что я скажу, изменит вашу жизнь.
– А, теперь понятно. Вы хотите сказать, мне нужно обратиться к богу, прийти в лоно секты каких-нибудь спасенных братьев и сестер и вместе с ними…
– А кто они такие?
– Кто?
– Ну, спасенные братья и сестры, которых вы упомянули.
– Да хрен их знает! А что, вы меня не к ним зовете? Не к спасенным?
– И в мыслях такого не было. Но спасение вам точно понадобится. И очень скоро.
– Когда?
– Через минуту примерно.
– А что произойдет в ближайшую минуту? Конец света, что ли? Или взрыв бытового газа, не дай бог? МЧС уже вызывать?
– Ох, глупость человеческая… Я серьезно говорю. С газом, надеюсь, все будет в порядке. Взорвется только ваша жизнь.