Академия Пяти Стихий. Искры огня
Шрифт:
– Нет… – нестройно ответили студенты, потому что именно этого ответа от них ждали.
Лоерран Мен быстро, словно случайно, посмотрел на меня, и я сразу догадалась: он знает. Получил приказ от директора провести душещипательную беседу в духе: пустышки – тоже люди, не надо их обижать. Хотелось сползти под стол и сидеть там до конца лекции.
– А что таким стихийникам… Хм, то есть людям… Что им делать в Академии? Чему они могут здесь научиться? Пусть дома сидят!
Это неугомонный Вик все же не выдержал, подал голос. Видно, сильно его заедало, что он здесь на птичьих правах, а я, бездарница, пришла на все готовое. По-своему, он даже прав…
Лоерран Мен растерялся, он не был готов к такому вопросу.
– Вы…
– У-у-у-у! – загудела половина аудитории.
Я втянула голову в плечи. Карандаш в моей руке треснул – так сильно я его сжала.
– Она дралась вчера наравне со всеми! – раздался чей-то звонкий голос. – Пусть у нее нет магии, но она все равно стихийник, такой же, как мы. Вы вот видели, что вчера творилось на поле? Не видели, конечно: первокурсников не пустили сражаться. А я там была! И она была. И сражалась с деревянным мечом в руках против полиписа.
Я робко обернулась и увидела ту самую девушку-воздушницу, с которой вчера перекинулась парой слов в холле. По ее словам, я просто героем выходила, хотя, на самом деле, без Рана не продержалась бы и минуты. И все же сказанное было правдой. Я там была, и я сражалась как могла.
В аудитории стало тихо. Больше не было сказано ни слова, лекция плавно свернула к другим темам, занятие продолжилось, и будто бы ничего не произошло. Но все же я чувствовала: что-то изменилось. Они по-прежнему смотрели на меня, когда думали, что я не вижу, но это были другие взгляды. Трудно объяснить.
После лекции, когда мы должны были разойтись по другим кабинетам, Вик, проходя мимо, словно случайно задел мои учебники и рассыпал по полу.
– Пусть дурачкам втюхивают сказочки про бедных бездарников. Тебе нечего здесь делать, пустышка. И ты скоро вылетишь, я тебе это обещаю, – прошипел он, наклоняясь и делая вид, что собирается поднять книгу.
Я промолчала – не связываться же с этим здоровым и злобным лбом. Выждала, пока он уйдет, и начала собирать учебники. Стихийники торопились мимо. Это было неудивительно. Удивительно другое – двое вдруг остановились и начали помогать. Торопились и старались не смотреть мне в глаза, но… Но! И такое огромное «но», что внутри от него стало тепло и радостно!
После этого дня стало легче. Чуда, конечно, не произошло – друзей так и не появилось. Но теперь мою жизнь уже нельзя было назвать невыносимой. Я приходила на занятия без страха быть униженной и могла спокойно учиться. Правда, веселая студенческая жизнь с ночными посиделками до утра и закрытыми вечеринками, которые иногда устраивали тайком от преподавателей – хотя сдается мне, что те были в курсе, просто закрывали глаза, – проходила мимо меня.
Я знала, что Грета добилась-таки расположения Виллиса, а Брида уже давно, года два, встречается с Аркеллом со своего курса и скорее всего они поженятся после окончания Академии. Не то чтобы она посвящала меня в свои планы, просто такое сложно утаить, и я иногда слышала разговоры родителей по поводу приданого. Димер завел какую-то несерьезную интрижку с девчонкой из водников, из группы Рана. Один Фрост думал, кажется, только о выпускных экзаменах и не отвлекался на такие глупости, как романтика. Вот и я не отвлекалась… Просто иногда задумывалась: если представить на миг, что я самая настоящая стихийница с таким же сильным даром, как у всех Флогисов, обратили бы тогда на меня внимание? Время от времени я разглядывала себя в зеркале, пытаясь понять – есть ли во мне что-то, что привлекло бы кого-нибудь… Например, Рана… Я видела стройную девушку с волосами медового оттенка, с большими синими глазами. По сравнению со старшими сестрами, которые выше меня и даже на вид гораздо сильнее и увереннее, я, конечно, проигрывала. Они настоящие красавицы,
Ран… Я не знала, кем он был для меня. Едва ли другом, ведь друзья не встречаются только лишь для того, чтобы потренироваться на мечах. Он всегда был безукоризненно вежлив и даже приветлив и занимался по-настоящему – не так, будто отбывал скучную повинность. Может быть, это просто в характере Рана – он во всем такой основательный. Если уж взялся подтянуть неумеху вроде меня, то приложит для этого все усилия. Вот и гонял меня без жалости то по полигону, то по полосе препятствий. Да, оказывается, у нас и полоса препятствий имеется. Жуткая мясорубка – рвы, наполненные грязью; каменные стены, на которые надо карабкаться по тонким веревочным лестницам, натирающим руки до кровавых мозолей; шаткие мостики без перил. В общем, не знаю, чья буйная фантазия изобрела это, но скучно на полосе препятствий не было никому. Даже Ран выматывался, что уж говорить обо мне. После таких занятий я просто без сил падала на кровать и проваливалась в сон.
Занимались мы каждый день – ранним утром перед занятиями и ближе к вечеру. Ран ждал меня у корпуса, сжимая под мышкой мечи, всегда на одном и том же месте. И я, уже издалека разглядев его фигуру, невольно чувствовала радость. Пусть это только тренировки и он мне не друг даже. Но все же он рядом. Подбадривает, подает руку, если я упала, улыбается одобрительно, когда у меня начинает что-то получаться.
Эх, Раннитар. Как бы я хотела быть самой сильной, самой красивой и умной. Тогда бы ты посмотрел на меня не просто как на бедняжку бездарницу. Тогда бы в твоих глазах появилось другое выражение – не то, которое обычно появляется, когда ты смотришь на меня. «Она такая слабенькая, – ясно видела я. – Но старается».
В промежутках между занятиями и тренировками я сидела в библиотеке и продолжала учиться. Библиотекарь – молодая женщина, маг стихии воздуха, – сначала смотрела на меня с плохо скрываемым раздражением и думала, наверное, то же, что Вик: зачем она здесь? Зачем каждый день корпит над книгами, ведь дара у нее все равно нет и не будет, и жизнь ее предопределена – одинокая несчастная жизнь затворницы в родовом замке. Но постепенно, спустя несколько недель, моя настойчивость принесла плоды. Я заметила в ее глазах что-то вроде уважения, а еще через несколько дней она протянула мне ключ от закрытой комнаты, где хранились редкие книги, доступные только преподавателям.
– Вот, возьми, если хочешь, можешь там книги тоже смотреть. Это не то чтобы запрещено, просто обычно студенты используют книги не совсем по назначению. В прошлом году «Историю магии» изрезали на шпаргалки, стоило мне отвлечься на минуту. Тебе я доверяю.
– Спасибо, – прошептала я, польщенная.
В маленькой комнатке пахло пылью и особенным книжным запахом. Словно сами древние знания испускали этот сладковатый таинственный аромат. Новые книги так не пахнут, только старые. Я провела пальцем по тисненым кожаным переплетам. Даже открывать их было страшно – я чувствовала себя недостойной касаться таких великолепных книг. Может быть, позже придет мое время.
Вик тоже практически перестал доставать меня. Вернее, я почти каждый день получала от него какие-то шпильки и подколы, но вполне безобидные. В этом Вик напоминал капризного трехлетнего ребенка, который не получил то, что ему нужно, но и сдаваться просто так не хочет. Время от времени он напоминал мне, что я скоро вылечу из Академии, но я старалась не обращать внимания на его слова. Вик сколотил вокруг себя компанию таких же недалеких дружков, но те хотя бы предпочитали не вмешиваться в наши разборки. И если Вик скидывал мои книги или выливал сок в мою тарелку с едой, то они обычно просто ухмылялись, стоя в отдалении.