Академия семи ветров. Добить дракона
Шрифт:
— Я надеюсь, ты это чисто гипотетически? Ты ведь никому не расскажешь? Да и приз, будем честны, далеко не главный… Так, утешительный!
Подружка приподнялась на локте, фыркнула, сдувая с носа рыжую прядь:
— Не считай меня глупее, чем я есть. Разумеется, я буду молчать!
Она подхватила многострадальную подушку, вернула на место и как следует взбила. И, улегшись, продолжила мысль:
— И не преуменьшай своих успехов! Пока что у тебя в этой… — Беатрис замялась, подбирая верный эпитет, — драконьей охоте самые значительные трофеи. Твой приз главный, просто потому что он нынче единственный!
И, разродившись этим сомнительным выводом, она заключила:
— А теперь не мешай мне — я собираюсь еще немножечко поспа-а-а-ать!
Сцедив зевок в ладонь, Беатрис натянула на себя одеяло.
Мне же спать по-прежнему не хотелось. Хмыкнув, я вернулась к своим делам, прерванным стулопадом.
Достав из-под подушки СОкНИД, я раскрыла заветную страничку и полюбовалась: на ней, против пункта номер один, “Поступить в академию Семи Ветров”, и пункта номер три, “Поцеловаться” красовались галочки. И теперь вопрос стоял ребром: могу ли я поставить галочку напротив пункта “Познать плотскую близость”?
С одной стороны, я ведь была с мужчиной, верно? С другой стороны… Меня терзали неясные подозрения, что чего-то я в произошедшем недопонимаю.
Некоторое время я маялась сомнениями, а потом поймала себя на том, что грызу карандаш.
Потрясающе! Я так увлеченно гадала, невинная я девица я или не невинная, что не заметила, как перестала быть благовоспитанной!
И ради чего, скажите на милость, я себе голову ломаю, когда у меня есть замужняя подруга?
— Беатрис! — Позвала я. — Беатрис, ты меня слышишь?
— Чего тебе? — недовольно отозвалась та. — Я почти уснула!
— Беатрис, как ты думаешь, я все еще девственна?
— Нет!
Я возликовала:
— То есть, я познала плотскую близость!
— Чего?! — от изумления Беатрис даже выглянула из-под подушки, где пыталась спрятаться от моих приставаний. — Ну, конечно же, нет!
Я замерла с занесенным над блокнотом карандашом.
Поджала губы.
— Спасибо, дорогая, ты мне очень помогла!
А она довольно расхохоталась.
Нет, это, право слово, совершенно возмутительно!
— Как ты можешь спать, когда у меня такой, такой вопрос!
— Никак не могу! С твоими вопросами разве поспишь!
Плюх!
В порыве праведного гнева я запустила в Беатрис подушкой, и негодующе айкнула, когда она прилетела назад, запущенная с куда большей силой.
Некоторое время мы перебрасывали ее туда-сюда, а потом я поймала подушку, ухватила за угол поудобнее, и комната заполнилась визгом, скачками по постелям и вокруг перевернутых стульев и грохотом.
Эжени, одна из соседок, заглянувшая к нам с крайне недовольным выражением лица, успела только потребовать:
— Прекратите шуметь, я спать хочу!
И была встречена слитным воплем “В атаку!” и сдвоенным ударом. Она попыталась спастись бегством — но от нас не убежишь!
Поймав кураж, мы с Беатрис заскочили за ней в ее комнату, вот только Эжени успела взять в руки не только себя, но и оружие. Чем только ввергла нас в еще больший азарт.
Своей потасовкой мы неизбежно должны были разбудить вторую адептку, живущую в этой комнате — и мы ее разбудили: Роз попыталась пульнуть в нас магией, и мы тут же в три подушки выразили ей порицание:
— Не жульничай! Вставай, и дерись, как му… Как честная девица!
…а через какое-то время мы вчетвером вповалку лежали на одной кровати, переглядываясь, тяжело дыша и хихикая. Когда мы перестали то и дело заражать друг друга приступами беспричинного смеха, я пригладила выбившиеся из косы прядки и уточнила:
— Отдохнули?
И, получив подтверждение, скомандовала:
— Тогда — за мной!
Как воины возмездия, мы врывались в соседние комнаты, срывали с подруг одеяла, орали “Вставай и дерись!”
В кратчайшие сроки пух, перья, отчаянный визг и победный хохот заполнили наш этаж и начали неотвратимое шествие по девичьему крылу.
В какой-то момент рядом со мной и Беатрис оказались Тэва с Илькой, и мы врубились в общую свалку “все против всех” слаженной группой, кровь бурлила в жилах и несла нас неудержимой волной.
И чей-то вопль “Прекратить!”, казалось бы, никого не мог остановить!
…но вдруг битва, кипевшая в коридоре третьего этажа, куда нас каким-то образом занесло, начала стихать. Тишина распространялась волной, пока не заполнила коридор полностью. Немая, полная предчувствия страшного.
Причиной ее стала подушка.
Подушка, врезавшаяся в наставницу Адамину.
Молчание. Чей-то хрип, полный ужаса.
Наставница Адамина, отведя подушку на вытянутую руку, какое-то время ее разглядывала.
Подняла голову. Обвела нас всех взглядом.
И, яростно заулюлюкав, врезалась в толпу адепток, разя своим трофеем направо и налево.
“У-у-у-у!” — разнесся по женскому крылу многоголосый вопль.
Безумие обрело второе дыхание.
Алвис
Достояние наше ректор бушевал.
Эйнар редко выходил из себя — то ли потому что, как матерый менталист, обладал недюжинными навыками самоконтроля, то ли сам по себе уродился таким уравновешенным. Еще реже он выходил из себя настолько, чтобы публично отчитывать подчиненных.
— Адамина, как ты могла!
Для выходного дня после праздника в наставнической было оживленно: Маргрит, Ивар, Халле… Еще кто-то из коллег.
На Адамину присутствующие смотрели очень укоризненно. Под укоризной виднелась плохо скрытая мечтательность пополам с завистью.