Академия Сумеречных охотников. Хроники

Cassandra Clare

The Tales From The Shadowhunter’s Academy

Copyright © 2015 by Cassandra Clare, LLC

Jacket illustration copyright © 2015 by Cliff Nielsen

Саймон понятия не имел, что значит «клево потусить». И в этом вся проблема.

Сходить в поход с палатками? Да о чем речь! Остаться ночевать у Эрика или рвануть куда-нибудь на выходные – подзаработать на жизнь? Не вопрос. Смотаться с мамой и Ребеккой поближе к морю и солнцу? Никаких проблем.

В любую минуту бросаешь в рюкзак лосьон для загара, шорты, пару подходящих футболок и чистое белье – и всё, считай, готов.

К нормальной жизни, разумеется.

А вот к чему он точно не был готов – так это к тому, что окажется на элитной тренировочной базе, где нефилимы – они же борцы с демонами, они же Сумеречные охотники – попробуют сделать из него еще одного члена своего воинственного племени.

И какие, интересно, вещи могут ему там понадобиться?

В книжках и фильмах эту тему как-то ловко обходят: либо герои оказываются в волшебной стране чуть ли не в той же пижаме, в которой встали с кровати, либо вообще никто даже пальцем не шевелит, а все прибамбасы появляются как будто сами собой. Да, средства массовой информации определенно упускают самое главное… А ему-то что теперь делать? Закинуть в сумку парочку кухонных ножей? Или в срочном порядке освоить искусство боя на тостерах?

Так и не решив, какой вариант лучше, Саймон выбрал самый безопасный вариант: чистое белье и прикольные футболки. Сумеречным охотникам ведь нравятся прикольные футболки? Да ладно, они всем нравятся.

– Даже не могу представить, как в военной академии отнесутся к футболкам с неприличными шутками.

Сердце скакнуло к горлу. Саймон повернулся – слишком быстро для обычного человека.

Мама стоит в дверях. Руки скрещены на груди; беспокойство на лице кажется еще сильнее обычного. Взгляд, которым она смотрит на сына, как всегда, полон любви и заботы.

Ага. Если забыть о том, что, когда ее сын стал вампиром, она вышвырнула его из дома. Но об этом она не помнит.

Об этом помнит только Саймон.

Как раз поэтому он и собирается сейчас в Академию Сумеречных охотников. И на голубом глазу заявил матери, что отчаянно хочет уехать. Магнус Бейн – маг с кошачьими глазами (и да, они у него правда кошачьи) – состряпал липовую бумажку и без труда убедил ее, что Саймон получил стипендию (липовую!) в некой военной академии (тоже, естественно, липовой!).

Так что Саймону не придется теперь каждый день видеть маму и вспоминать, какими глазами она на него смотрела, когда боялась и ненавидела его.

Когда предала его.

– Да ладно, мам, футболки вполне приличные, – ответил он. – Я же не совсем спятил. Ничего такого там нет. Даже для солдат, которые юмора вообще не понимают. Джентльменский набор королевского шута, вот и всё. Честное слово.

– Я тебе верю. Иначе никуда бы не отпустила.

Подойдя к сыну, она чмокнула его в щеку. Саймон вздрогнул. И понял, что маму это удивило. Но она ни слова ему не сказала – не перед расставанием же выяснять отношения.

– Я люблю тебя. Помни об этом, – добавила она.

Саймон чувствовал, что несправедлив сейчас, но ничего не мог с собой поделать. Мать выгнала его, считая, что под маской родного сына скрывается чудовище, – хотя должна была любить, несмотря ни на что. Он точно это знал и не мог простить такого предательства.

Пусть она об этом никогда не вспомнит, пусть даже никто в мире об этом не будет знать – Саймон не забудет. Просто не сможет.

И поэтому уходит.

Он постарался расслабиться и не отстраняться от объятий,

чтобы не напугать маму еще больше. Положил руку ей на предплечье.

– Я там наверняка буду занят по горло. Но попытаюсь не забыть.

Он отступила на шаг.

– Вот и умница. Тебя точно друзья довезут? Может, такси вызвать?

Она имела в виду Сумеречных охотников (Саймон выдал их за однокашников, сподвигших его поступить в ту самую военную академию). Кстати говоря, вот и еще одна причина уйти из дома. Друзья.

– Точно. Пока, мам. Я тебя люблю.

Саймон не кривил душой. Он никогда не перестанет любить маму – ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.

Я люблю тебя безо всяких условий, – говорила она когда-то еще маленькому Саймону. – Так любят родители. И им все равно, какой у них ребенок.

Люди так легко произносят эти слова. Им даже в голову не приходит, что мир может перевернуться, как и в страшном сне не приснится, – и любовь исчезнет, словно ее и не бывало. И уж тем более никто не помышляет, что любовь может просто не пережить испытаний.

Ребекка прислала ему открытку: «Удачи, салага!» Мягкий голос сестры, ее рука, обнимающая его за плечи, – вот дверь, которая никогда не закрывалась, в отличие от двери родного дома. Саймон помнил, что сестра любила его всегда, несмотря ни на что. Но этого недостаточно, чтобы остаться.

На самом деле он уже просто не мог дальше разрываться между двумя мирами и двумя комплектами воспоминаний. Надо бежать, пока не поздно. Надо пойти и совершить какой-нибудь подвиг, стать героем – в конце концов, такое с ним уже случалось. Тогда, по крайней мере, мир хоть чуть-чуть перестанет быть бесполезным. И жизнь обретет капельку смысла.

Лишь бы только ему самому от этого не стало еще хуже.

Саймон закинул сумку на плечо и вышел на крыльцо. Положил в карман открытку сестры. Он снова уходит из дома – и снова уносит с собой любовь Ребекки.

История повторяется.

Хотя никто из обитателей Института в Академию не собирался, Саймон все равно пообещал, что заглянет к ним и попрощается перед отъездом.

Было время, когда он и сам мог пробиться через чары, окружающие здание. Но сейчас ему без помощи Магнуса не обойтись.

Разглядывая внушительную и одновременно изящную громаду Института, Саймон с беспокойством и смущением вспоминал, что столько раз проходил мимо – и видел лишь заброшенные руины. Да, это другая жизнь. В голове невольно всплыли слова Библии – о детях, которые смотрят на мир словно бы через тусклое стекло. Но когда вырастаешь, начинаешь видеть ясно [1] . Впечатляющее здание возвышалось над ним во всей своей красе. Словно оно и построено-то было лишь затем, чтобы показать людям их ничтожность, чтобы каждый, кто входит внутрь, чувствовал себя муравьем, копошащимся где-то там, внизу.