Академия воровского дозора
Шрифт:
– Можно сказать, подруга. Попросил у нее машину, чтобы по городу немного покататься. Не отказала… Ну, будьте людьми, отпустите! За мной не заржавеет.
– Вот так элитный коньяк без хорошей закуски жрать. Как видишь, скверные привычки до хорошего не доводят.
– Послушайте, а что с машиной-то делать? Чего ее здесь оставлять? Район нехороший, перед хозяйкой неудобно, машину просто на запчасти растащат.
– Ты за машину не переживай, – усмехнулся Якимов, – теперь это вещественная улика. Найдутся в полиции добрые люди, отгонят ее куда надо. Давай перекладываем все это в «уазик» и едем в отделение.
Через несколько
– Пять лет меня здесь не было, а как будто ничего не изменилось, даже фасад не покрасили. Сцапали бы какого-нибудь «бобра» с большим баблом и предупредили бы его, что будет сидеть в «обезьяннике» до тех самых пор, пока не поможет. Он наизнанку бы вывернулся, а евроремонт в камерах сделал бы.
– Ничего, как-нибудь по-простому поживем, мы не привередливые. Давай топай пошибче. Дорогу знаешь, не заблудишься.
Николай Петрушев, взмахнув сцепленными руками, произнес в досаде:
– Ну, никогда не думал, что в родное отделение в наручниках войду.
– Я вижу, ты много о чем не думал.
Прошли в помещение, где за толстым стеклом сидел дежурный майор и с кем-то энергично разговаривал по телефону.
– Назарыч! – неожиданно громко обратился Петрушев к майору. – Ты еще не на пенсии?
Майор, скуластый рыжий мужчина лет сорока пяти, с удивлением воззрился на задержанного:
– Это ты, что ли, Петрушев?
– Он самый.
– Ты его знаешь? – спросил Якимов.
– Как не знать, он у нас опером работал, еще до тебя… Про Петруху что-нибудь слышал?
– Ну?
– Так вот он и есть тот самый Петруха, собственной персоной.
– Ах, вот оно что, – озадаченно протянул Валерий, с интересом разглядывая Петрушева. – Значит, вот ты какой? Похоже… Наслышан про твои подвиги.
– Что он сделал? Пьяным, что ли, был или морду кому-то набил?
– Тут гораздо посерьезнее будет, распивал коньячок в своей машине.
– Это на него похоже, – хмыкнул майор.
– Но это еще не все. Когда мы машину стали обыскивать, автомат нашли с боекомплектом…
– Ого! Это уже действительно серьезно!
– …А еще две картины, одна на холсте нарисована, а другая на доске.
– Ничего себе! А ты, Петруха, сильно изменился, – удивленно покачал головой Назарыч. – Вижу, что по мелочи уже не работаешь, такие дела на серьезный срок потянут.
– Ничего не знаю про автомат, картины тоже не мои. А машину на пару часов брал, чтобы по делам смотаться. Назарыч, ты хоть им скажи, неужели они думают, что оружейного барона сцапали? С моим-то опытом оперативной работы так по-глупому подставляться?
– Извини, Петруха, это не мое дело, – развел руками майор. – Ничем не могу помочь. Не я тебя вязал, не мне тебя и отпускать. Кому надо, разберутся.
– Да не при делах я… Ну?!
– Если не виноват, никто тебя держать не станет. Васильев! – повернулся Назарыч к стоявшему рядом старшему сержанту. – Двадцать вторая у нас свободная?
– Это люкс, что ли? – широко заулыбался сержант.
– Он самый.
– Свободная… Дожидается своего клиента.
– Считай, что клиент подошел. Везучий же ты, Петруха! Час назад я тут одного бомжа заставил камеру отдраить, так что она теперь как новая будет. Не забыл, что мы туда особо уважаемых клиентов помещаем?
– Забудешь такое.
– Пару дней назад банкир там сидел, а неделю назад одного уважаемого профессора поместили. Представляешь, перепил на банкете! Целые сутки у нас отсыпался. Ну, чего стоим? Проходим! Чего же ты как не родной,
Дверь открылась, и Петрушева в сопровождении дежурного сержанта препроводили в камеру.
Начальник отдела подполковник Карасев, наморщив лоб, читал заключение экспертизы по найденному у Петрушева автомату. Определить, откуда он прибыл, не представлялось возможным: номера были старательно спилены, но ствол, судя по износу, имел значительную биографию. Обладай оружие должным красноречием, непременно рассказало бы, из какой именно части света прибыло в Первопрестольную. Это вполне могла быть Чечня, где подобного оружия едва ли не целые склады. Автомат мог подойти также из Приднестровья, где в свое время тоже было жарко. Не исключено, что его доставили откуда-нибудь с Донбасса, где тоже отсутствует должный учет. Возможно, оружие успело повоевать за последние годы в дюжине горячих точек, но тем не менее продолжало оставаться в строю. Во всяком случае, списывать его никто не собирался, и будет оно служить до тех самых пор, пока вороненый ствол не разнесет от пороховых газов.
Не было отпечатков и на найденных картинах. Машина тоже принадлежала не Петрушеву, так что по-серьезному зацепиться было не за что.
Подполковник Карасев знал Николая Петрушева по совместной службе. Некоторое время они даже приятельствовали, но потом дружба как-то разладилась. Петрушев имел неуравновешенный характер, ставший причиной его увольнения из полиции. С его участием и раньше происходили разного рода «недоразумения», но как-то все по-мелкому: мог надавить на свидетеля, отвесить оплеуху арестованному, поцапаться во дворе дома за парковочное место. По-серьезному он залетел, когда обмывали его капитанские погоны. В какой-то момент стало понятно, что спиртного на ближайший час не хватит, и Николай, как виновник торжества, вызвался сходить за водкой до магазина, располагавшегося буквально в пятидесяти метрах от отделения. Однако прошел и час, и два, а он не возвращался, и когда уже собирались отправиться на его поиски, из соседнего отделения вдруг позвонили и сообщили, что Петрушев пальнул из табельного оружия в охранника магазина (ладно, еще не попал!). На выстрел подскочили сослуживцы и, скрутив хулигана, крепко наподдали ему по физиономии, а потом отвезли в отделение. Дело просто чудом удалось замять.
Но вот когда он избил племянника заместителя мэра, здесь уже не обошлось. От суда его спасла только психиатрическая экспертиза, признавшая его негодным к полицейской службе. Проболтавшись в больнице с полгода, Петрушев был списан подчистую и как-то быстро затерялся в Москве. Их дороги более не пересекались, и кто бы мог подумать, что он объявится таким вот неожиданным образом.
Старший лейтенант Якимов, вызванный в кабинет несколько минут назад, тихо сидел за столом напротив и ждал от него решения. В какой-то момент подполковник Карасев ему даже позавидовал – глазеет себе по сторонам, и никакой ответственности!
В этом деле был еще один моральный момент. Как бы там ни повернулось дело, Николай Петрушев по-прежнему оставался бывшим сослуживцем, весьма толковым опером, который в минуты опасности всегда мог прикрыть спину. Годы, проведенные в совместной службе, тоже не перечеркнешь, и можно было припомнить пару серьезных случаев, когда Петрушев реально рисковал жизнью, спасая своих коллег. Отмахнуться от автомата было невозможно, но и прямых улик, чтобы «закрыть» его, тоже было недостаточно.
– Хозяйку машины пробил? – наконец спросил Карасев, подняв глаза на старшего лейтенанта.