Академия воровского дозора
Шрифт:
– С географией, Корсунь, у тебя слабовато. Как пистолеты оказались в твоем доме?
– А хрен его знает, гражданин начальник. Снял я хату, как и положено, отдохнуть хотел от всей этой паскудной жизни, на природе побыть, вольным воздухом подышать. Только кто знал, что здесь стволы хранятся.
– Как давно ты здесь живешь?
– Думаешь, я считаю? Мне хорошо, и ладно…
– А точнее?
– Ну, дней десять.
– И за эти десять дней ты даже не увидел, что здесь стволы лежат? Что-то не верится.
– Начальник, я по чужим чердакам не шарю.
– А ты что скажешь, Рахимов? – повернулся майор ко второму задержанному.
– Я не при делах, первый раз вижу эти стволы, – охотно ответил Рахимов.
– Видно, душевной беседы у нас не получится. Давайте грузим их, – распорядился Гончаров, – попробуем по-другому разговорить.
Глава 8
Казенный дом, или Знакомая фамилия
С левой стороны стола в небольшой синей папке лежало заключение криминалиста – всего-то пять листочков, распечатанных на принтере. Петрович, с присущей ему педантичностью, описал все найденные предметы. Особое место уделил отпечатку на пистолете, принадлежавшем Рахимову Тимуру Рустамовичу, с «погонялом» Башка. Несмотря на молодость, тот оказался четырежды судимым матерым рецидивистом с одиннадцатилетним стажем. Причем последние пять лет «пропарился» на строгом режиме. Столь почтительное отношение заслужил потому, что пырнул сокамерника заточкой, которому, несмотря на серьезное ранение в печень, удалось выжить.
Что еще можно о нем сказать?
От администрации колонии, где он отбывал последний срок, пришла на него исчерпывающая негативная характеристика: «Дерзкий… с волевым характером. Умеет подчинять… Примыкал к отрицательно настроенной группе заключенных», и так далее, и в том же духе на целых две страницы. Так что на его откровенное признание рассчитывать особо не приходилось.
Следовало придумать что-нибудь похитрее.
Последние годы Рахимов состоял в люберецкой группировке и входил в число наиболее авторитетных ее членов. По оперативным данным, отвечал за хранение оружия. Обыски в его квартире и на даче оружия не выявили, следовательно, стволы спрятаны где-то в более укромном месте.
Существовала еще одна тонкость – по всем оперативным данным он проходил как Тимур Баширов. Женившись на миловидной татарке, взял фамилию супруги (уж слишком громко в последние годы звучала его собственная). Прожил в браке четыре года, настрогав при этом двух детей – мальчика и девочку. После развода исправно помогал им деньгами – пересылал их почтовым переводом из разных регионов России. Судя по суммам, дела у него продвигались весьма прилично. Можно даже сказать, что бойко. Вот только вряд ли он будет стоять у какого-нибудь токарного станка или с отбойным молотком где-нибудь в забое шахты. Люди меняются редко, только в силу жестких жизненных обстоятельств, а потому он занимался тем, что для него было привычнее всего – криминальным промыслом. А вот каким именно, предстояло выяснить при более обстоятельной беседе.
Вызвав дежурного, Гончаров распорядился:
– Вот что, приведи ко мне Баширова. Он там не безобразничает?
– С нами не забалуешь, товарищ майор.
– Все правильно.
Сержант, прогромыхав тяжелыми каблуками, вышел из кабинета.
Майор открыл личное дело Баширова, начинавшееся снимком – момент его задержания сотрудниками полиции во время грабежа. С фотографии на Гончарова смотрели дерзкие, сверкающие злобой глаза. В то время он был еще совсем юнцом, не знавшим даже вкуса жизни. А вот от встречи с ним на даче остались довольно сложные ощущения. Даже одного взгляда было достаточно, чтобы уяснить: это заматеревший преступник, хитрый, осторожный, умный. Такие люди стараются держаться в тени, но от этого не становятся менее опасными.
Корсунь и Рахимов – довольно странное сочетание: оба ярко выраженные лидеры, независимые, не терпящие командного голоса, и оставалось только гадать, по какой причине они ввязались в одну упряжь.
Кто же из них лидер? Корсунь? Скорее всего… Умен, изобретателен, хороший организатор, обладает значительной харизмой, скор на расправу. Во всяком случае, оперативные источники подтверждали, что он лично застрелил человека, подозреваемого в связях с полицией. Правда, доказать этот случай не представлялось возможным, все как воды в рот набрали.
Может, получится разговорить при следующем допросе?
Рахимову-Баширову выгодно его лидерство. Битый, тертый, изрядно повидавший, он не собирался таскать из огня каштаны для других.
Дверь отворилась, и сержант провел в комнату Баширова.
– Сними с него наручники, – распорядился Гончаров. – А сам пока постой за дверью. – Заметив некоторую нерешительность дежурного, добавил: – Не переживай ты! У меня не побегаешь. – Сержант вышел. – Чего мнешься? Садись, – в упор посмотрел майор на Баширова.
– Хм… – усмехнулся тот. – Уж лучше присяду, гражданин начальник, как говорится, насиделся предостаточно!
– Не похоже, что насиделся. Что-то мне подсказывает, что у тебя впереди казенный дом, – широко улыбнулся Гончаров. – Вот что мне скажи, Баширов, где ты познакомился со своим подельником?
– Каким еще подельником? – слепил недо-умение Баширов.
– А с тем самым, с которым ты стволы из полицейской академии украл, а потом продавал.
– Гражданин начальник, не знаю я никаких стволов.
– Не знаешь, говоришь… – Майор подтолкнул к задержанному две фотографии и продолжил: – Вот взгляни сюда… На этой фотографии твои пальчики, которые мы сняли у тебя прямо в срубе во время ареста. А вот на этой фотографии отпечатки, обнаруженные на украденном стволе… Что ты на это скажешь?
Тимур мельком взглянул на фотографии и изрек:
– Не знаю, о чем ты говоришь, гражданин начальник, никаких стволов я не брал. И как они оказались в срубе, я не ведаю.
– Только ведь суд на факты смотрит. А что ты там делал, Баширов?