Академия. Первая трилогия

Азимов Айзек

Коммейсон сразу стал подозрительным.

— Что ты знаешь об этом?

Водитель перестал улыбаться.

— Ничего, сэр. Просто так, к слову пришлось.

Сквайр недолго оставался в растерянности. Он грубо и твердо заявил:

— Ты ничего не говоришь просто так. Только из-за того, что ты слишком много знаешь, твоя голова пока на плечах. Но я знаю, о чем ты. Этого человека зовут Мул, и его посланник был у нас пару месяцев назад… по делу. Скоро должен прибыть еще один посланник для… завершения переговоров по этому делу.

— А эти? Ну, те, что только

что прибыли? Эти — не от него?

— Непохоже.

— Сообщали, что Академия захвачена.

— Я тебе, во всяком случае, этого не говорил.

— Но так сообщили, — беспечно продолжал Инчни. — И если это правда, значит, они могут быть беженцами, а их можно задержать — это очень понравится посланнику Мула.

— Ты так думаешь? — неуверенно спросил Коммейсон.

— Ну, сэр, это же ежу понятно: друг победителя — всегда его последняя жертва. Чтобы ею не стать, нам надо прибегнуть к элементарной самозащите. У нас же есть такое замечательное средство, как психотест. А к нам прибыл четыре человека из Академии, целых четыре мозга, которые можно исследовать. Неплохо было бы узнать побольше об Академии — это может оказаться даже полезнее, чем информация о Муле. И дружба с ним будет не так опасна для нас.

Коммейсон, подставив лицо прохладному ветерку, вернулся к своей предыдущей мысли.

— Ну, а если Академия все-таки не побеждена? Если в сообщениях врут? Говорят, было предсказано, что их победить невозможно.

— Сэр, мы уже не в том возрасте, когда верят в сказочки.

— И все-таки вдруг их не победили, Инчни? Представь. Вдруг их не победили? Мул, правда, мне кое-что обещал… — Тут он почувствовал, что зашел слишком далеко в откровенности. — Ну… в общем, хвастался. Но слова — ветер. Легко сказать, а трудно сделать.

Инчни тихонько рассмеялся.

— Сделать, и правда трудно, по главное — начать. Академия на краю Галактики — нашли чего бояться!

— Да… Но есть еще и принц… — пробормотал Коммейсон, обращаясь больше к самому себе.

— У него тоже дела с Мулом, сэр?

Коммейсон недовольно нахмурился. Инчни был назойлив.

— Да так себе. Слабенько. Не так, как у меня. Но он ведет себя все хуже. Несдержан, вспыльчив. В него как будто бес вселился. Если я задержу этих людей для своих целей, а он вздумает забрать их себе — ему ведь не откажешь в кое-какой проницательности — знаешь, я пока не готов с ним сильно поссориться.

Он нахмурился, одутловатые щеки повисли мешками.

— Вчера я мельком видел этих чужестранцев, — скользь заметил водитель. — Интересная дама, однако, эта брюнетка. Мужская походка, аристократическая бледность…

В голосе его звучали романтические нотки, и Коммейсон удивленно взглянул на него.

Инчни продолжал:

— Думаю, можно избавиться от излишней проницательности принца, если предложить ему разумный компромисс. Вы можете спокойненько забрать себе остальных, оставив ему эту даму.

Коммейсон просиял.

— Это мысль! Отличная мысль! Инчни, поворачивай обратно! Слушай, Инчни, если все пойдет хорошо, мы вернемся к разговору о твоей реабилитации.

Что-то

символическое было в том, что, войдя в свой кабинет, Коммейсон обнаружил ожидающую его персональную капсулу. Ее доставка была произведена на длине гиперволны, известной немногим. Коммейсон довольно ухмыльнулся. Человек от Мула вот-вот должен был прибыть, а Академия действительно капитулировала…

Не таким представляла себе Байта Императорский дворец и была крайне разочарована. Комната была маленькая, простая, почти обычная. А дворец был намного скромнее, чем дворец мэра в Терминусе, а уж что касается Дагобера IХ…

У Байты имелось сложившееся впечатление о том, как должен выглядеть Император. Во всяком случае, он не должен был выглядеть как добренький дедушка школьной подруги. Он никак не должен был оказаться тощим, седым и дряхлым и не мог сам подавать чай гостям, изо всех сил стараясь им угодить.

Но все было именно так.

Дагобер IX ласково улыбнулся, наливая чай в протянутую чашку.

— Это большая радость для меня, моя милочка. Возможность отдохнуть от церемоний и кучи придворных. Ах, как давно меня не навещали мои подданные из дальних провинций! Я уже старенький стал, и всеми делами занимается мой сыночек. Виделись вы с моим сыночком? Хороший мальчик. Молодой еще, горячий, ну да это дело понятное. Хотите ароматную таблеточку. Нет? Зря. Очень вкусно.

Торан попытался по возможности тактично прервать старика.

— Ваше Императорское Величество…

— Да?

— Ваше Императорское Величество, мы не намеревались вас задерживать…

— О. никакого беспокойства. Вечером, конечно, будет официальный прием, а пока мы совершенно свободны. Ну-ка, ну-ка, запамятовал, откуда вы прибыли-то? Знаете, давненько у нас не было официальных приемов. Из провинции Анакреон, вы сказали?

— Из Академии, Ваше Императорское Величество!

— Да-да, из Академии, вот теперь я вспомнил. Я посмотрел, где это. Это в провинции Анакреон. Я там, признаться, никогда не бывал. Доктор не позволяет мне, знаете ли, путешествовать. Что-то не припомню, чтобы тамошний вице-король что-нибудь сообщал в последнее время. Как там у вас дела?

— Сир… — обескураженно пробормотал Торан. — Ничего, мы не жалуемся…

— Это похвально. Надо будет как-нибудь отметить моего вице-короля.

Торан беспомощно глянул на Эблинга Миса, который откашлялся и проговорил:

— Сир, нам сказали, что для посещения Имперской Библиотеки на Тренторе требуется ваше разрешение.

— Трентор? — рассеянно спросил Император. — Трентор?

Его высохшее лицо неожиданно исказилось гримасой боли.

— Трентор? — прошептал он. — Теперь я вспомнил… Я вернусь туда… с эскортом звездолетов. И вы полетите со мной! Вместе мы одолеем мятежников! Этого, как его… Гилмера! Вместе с вами мы восстановим Империю!

Его согбенная спина выпрямилась. Голос зазвучал тверже, увереннее, в глазах загорелся огонек, который, однако, быстро угас. Он часто заморгал и тихо пробормотал: