Академия. Первая трилогия
Шрифт:
…Торан наткнулся на Байту, сидевшую в полутемной комнате, и резко спросил:
— Байта, ты?
Байта виновато спросила у него:
— Да? Я тебе нужна, Тори?
— Конечно, нужна. Что ты тут делаешь? Вообще, я давно хотел сказать тебе… с тех пор как мы на Тренторе, ты ведешь себя странно. Что с тобой происходит?
— О, Тори, ради бога, перестань! — раздраженно проговорила она.
— «О, Тори, перестань!» — сердито передразнил ее Торан и добавил мягко, нежно: — Бай, ну скажи, что с тобой? Я же вижу, что-то мучает тебя!
— Нет-нет. Ничего подобного, Тори. Если
— О чем, Бай?
— Ни о чем. Ну, если хочешь — о Муле, о Хейвене, об Академии — обо всем сразу. О Эблинге Мисе. О том, найдет ли он то, что ищет. О Второй Академии. О том, поможет ли нам то, что он найдет, и еще о целой куче вещей. Ты доволен? — устало спросила она.
— Если тебе хочется поиздеваться надо мной, то лучше перестань, прошу тебя. Во-первых, мне это неприятно, а во-вторых — никому от этого не легче.
Байта устало поднялась с кресла и вяло улыбнулась. Издалека донесся взволнованный голос Магнифико:
— Моя госпожа!
— В чем дело? Входи!..
Голос Байты сорвался. Вместо Магнифико в дверном проеме возник высокий мужчина в темной форме, с до бели знакомым лицом.
— Притчер! — воскликнул Торан.
Байта выдохнула:
— Капитан! Как вы отыскали нас?
Притчер шагнул за порог. Голос его звучал ровно и четко, как всегда, но был начисто лишен эмоциональной окраски.
— Я теперь в чине полковника и служу у Мула.
— У Мула?
У Торана запершило в горле. Трое старых знакомых молча стояли друг перед другом.
Магнифико бочком вошел и, дрожа, притаился за спиной у Торана. На него никто не обращал внимания. Байта судорожно сцепила руки перед грудью.
— Вы… пришли, чтобы арестовать нас? Неужели вы действительно перешли на их сторону?
Полковник резко мотнул головой из стороны в сторону.
— Я пришел не для того, чтобы вас арестовать. Это в моих инструкциях не указано. Что касается вас, я действую лично от себя и зашел исключительно по старой памяти, из дружеских соображений, если вы не возражаете.
Лицо Торана исказил гнев.
— Как вы нас нашли? Значит, вы действительно были на филианском корабле? Вы шпионили за нами?
Каменная непоколебимость выражения лица Притчера несколько смягчилась.
— Да, я был на филианском корабле. С вами я там встретился случайно.
— Такая случайность невозможна!
— Нет, не невозможна. Маловероятна, скажем так, но тем не менее вам придется мне поверить на слово. Во всяком случае, вы заявили «филианцам» — к слову сказать, такой нации в природе не существует, — что направляетесь в Тренторианский сектор, а поскольку у Мула к тому времени была уже налажена связь с Неотрентором, было совсем нетрудно задержать вас там. К сожалению, вам удалось удрать оттуда еще до того, как туда прибыл я, но совсем незадолго до того. У меня еще оставалось время сообщить всем фермам на Тренторе о вашем прибытии и отдать приказ, чтобы они немедленно доли знать, как только вы появитесь. Что и было сделано. И вот я здесь. Можно, я присяду? Повторяю, я пришел к вам из дружеских побуждений, уверяю вас!
Он сел. Торан нахмурился
— Ну, так чего же вы хотите, кап… ах, простите, полковник? Что означают ваши «дружеские» побуждения? Если это не арест, то что же тогда? Не хитрите! Позовите своих людей и отдайте приказ!
Притчер грустно покачал головой.
— Нет, Торан. Я пришел к вам по собственной воле, поговорить с вами хотел, убедить вас в бесполезности того, что вы делаете. Если мне это не удастся, я уйду. Вот и все.
— Все? Ну, тогда вперед, давайте разворачивайте пропаганду и… проваливайте, понятно? Байта, я чаю не хочу!
Притчер принял из рук Байты чашку, кивком поблагодарив ее. Прихлебывая чай небольшими глотками, он пристально глядел на Торана. Помолчав, проговорил:
— Мул — мутант. Природа его мутации непобедима.
— Почему? Что за мутация такая? — спросил Торан со злорадной ухмылкой. — Может, вы нам поясните, а?
— Да, поясню. То, что вы будете знать об этом, ему нисколько не повредит. Дело вот в чем. Он способен воздействовать на эмоциональное равновесие людей. Кажется, это нечто вроде безобидного фокуса, но противостоять этому и победить это невозможно.
Байта вмешалась.
— Эмоциональное равновесие? — нахмурилась она. — Может быть, объясните подробнее? Я что-то не совсем поняла.
— Я хочу сказать, что ему ничего не стоит превратить самого своего яростного противника из армии врага в преданнейшего раба, бесповоротно уверенного в неминуемой победе Мула. Все его генералы находятся под контролем такого рода. Они не могут предать его, мысли их не могут принять иного направления. Контроль, над ними осуществляется постоянно. Самые умные, самые сильные его враги становятся его верными и преданными подданными. Диктатор Калгана сдал свою планету и скоро будет объявлен официальным вице-королем Академии.
— А вы, — с горечью в голосе добавила Байта, — предали свое дело и стали послом Мула на Тренторе. Все ясно!
— Я еще не закончил. Дар Мула действует еще в одном направлении и еще более эффективно. Отчаяние — вот эмоция, которую он старательно культивирует! И в критический момент правители Академии, а потом и правители Хейвена — отчаялись. Их миры пали практически без борьбы.
— Вы хотите сказать, — сурово спросила Байта, — что чувства, охватившее меня тогда, в Склепе Селдона, было вызвано тем, что моими эмоциями управлял Мул?
— Так же, как и моими. Эмоциями всех. А как было в Хейвене?
Байта отвернулась.
Полковник Притчер продолжал:
— Это действует как на отдельных людей, так и на целые миры. Разве можно бороться с силой, которая способна заставить вас добровольно сдаться, когда сама мысль об этом вам противна?
Торан медленно проговорил:
— Как вы можете убедить меня в том, что это правда?
— А как иначе можно объяснить капитуляцию Академии и Хейвена? Как можно иначе объяснить то, что произошло со мной? Подумайте, дружище! Чего мы добились — вы, я, вся Галактика, объединившаяся против Мула за все это время? Чего мы добились?