Академия. Первая трилогия

Азимов Айзек

Я нашел их записи, — продолжал он, будто разговаривая сам с собой, — и оттуда явствует, что они, как ты сказала, «прочесали» почти тысячу миров, но могли бы с таким же успехом посетить хоть миллион. Но наше положение ничуть не лучше...

Аркадия прижала палец к губам.

— Ш-ш-ш... — прервала она его.

Хомир вздрогнул, задумался. Придя в себя, кивнул.

— Да, ты права, лучше об этом не говорить, — пробормотал он.

А теперь Хомир был у Лорда Стеттина, а Аркадия сидела в приемной одна-одинешенька и чувствовала,

как громко и быстро бьется у нее сердце, но ничего не могла поделать. Это было самое страшное. Никакой причины происходящего она не видела и ничего не могла понять.

А по другую сторону двери примерно так же чувствовал себя Хомир Мунн. Ему казалось, что он тонет в море липкого желе. Он отчаянно боролся с заиканием, но в результате, естественно, не мог двух слов связать.

Лорд Стеттин был в полном парадном облачении и во всем величии своего шестифутового роста. Чеканя слова, он отстукивал ритм железным кулачищем.

— Итак, у вас было две недели. И вы осмеливаетесь заявиться ко мне со сказочками про белого бычка! Ну давайте скажите мне самое худшее. Значит, я должен свой флот на пуговицы переплавить? Или я должен сражаться с призраками из Второй Академии так, как с ними сражались ваши люди?

— Я-я п-повторяю, мой господин, ч-что я не п-пророк. Я... с-совершенно ра-астерян, п-поверьте!

— А может быть, вы хотите вернуться домой, чтобы предупредить ваших соотечественников? Надоели мне ваши увертки, ясно? Или скажете мне правду, или я вытрясу ее из вас вместе с вашими кишками.

— A-а я и г-говорю т-только п-правду! И вы-ынужден на-апомнить вам, мой господин, ч-что я — г-гражданин Академии. Вы не посмеете ко м-мне п-прикоснуться, чтобы это не на-авлекло на вас к-кучу всяких н-неприятностей...

Лорд Стеттин громко расхохотался:

— Вот уж напугали, нечего сказать! Детишек пугайте или полоумных дурачков. Так вот, мистер Мунн, я и так был достаточно терпелив. Целых двадцать минут я выслушивал ваш детский лепет. Небось ночи не спали, придумывали? Напрасно утруждались! Я прекрасно знаю, что вы прибыли сюда не только для того, чтобы потревожить прах Мула, разгрести пепел погребального костра и погреть руки на головешках. Что, разве я не прав?

Хомир Мунн не мог утаить жуткого, знобящего страха. Глаза выдали его. Он сделал судорожный, глубокий вдох. Лорд Стеттин заметил это и с такой силой надавил на плечо несчастного гражданина Академии, что даже кресло, в котором тот сидел, просело от давления.

— Ну вот. А теперь давайте откровенно. Вы исследуете План Селдона. Вы знаете, что он больше не выполняется. Вероятно, вы знаете и то, что единственным претендентом на победу в настоящее время являюсь я. Я и мои наследники. Послушайте, дружище, разве не все равно, кто станет во главе Второй Империи, если таковая будет создана? У истории нет фаворитов — так, кажется, говорится? Или вы боитесь мне сказать? Вы же видите, я отлично знаю, какова ваша миссия!

Мунн

прохрипел:

— Ч-чегов-выхо-отите?

— Вашего присутствия. Я не хочу, чтобы План полетел к чертикам из-за того, что я был слишком доверчив. Вы в этих вещах понимаете побольше моего, от вас не укроются такие мелочи, которые я мог бы упустить. Не сомневайтесь, когда все будет кончено, я вас щедро вознагражу. Отвалю приличный куш, будьте уверены. Что вам делать в Академии? Книжки с места на место переставлять? Что толку пытаться сражаться с волной, которая неизбежно захлестнет всех вас? Чего вы добьетесь? Продлите войну? Или вы, так сказать, патриот, мечтающий умереть за родину?

– Я... я...

Мунн запнулся и замолчал окончательно.

— Вы останетесь здесь, — уверенно заявил Лорд Стеттин. — Выбора у вас нет. Да, вот еще что — чуть не забыл. Судя по моим данным, ваша племянница — из семьи Байты Дарелл. Это правда?

Хомир удивленно выговорил:

— Д-да...

Тут ему не было смысла врать.

— Эта семья пользуется почетом в Академии?

Хомир кивнул:

— Да. Они не позволят, ч-чтобы ей п-причинили зло.

— Зло! Не будьте так наивны. Я совсем о другом думаю. Сколько ей лет?

— Четырнадцать.

— Так... Ну что ж, даже Гэри Селдону и Второй Академии не под силу ни остановить время, ни запретить девочке стать женщиной.

Сказав это, он резко развернулся и в два шага оказался у занавешенной двери. Рывком отдернул занавеску.

— Что ты тут делаешь? Какого дьявола!

Леди Каллия, застигнутая врасплох, испуганно моргала. Собравшись с духом, она пробормотала:

— Я... не знала, что ты не один...

— Не один, как видишь. Об этом я с тобой после поговорю, а теперь — марш отсюда, да побыстрей!

Ее поспешные шаги быстро затихли в коридоре. Стеттин вернулся.

— Ну вот, — сказал он, довольно потирая руки, — последний акт затянувшейся комедии. Ничего, скоро финал. Значит, четырнадцать? Ну-ну...

Хомир в ужасе уставился на него.

Дверь приемной бесшумно открылась. Аркадия вздрогнула и вскочила на ноги. Казалось, целую вечность она не двигалась, глядя на отчаянно манивший ее указательный палец, но наконец, как будто в ответ на магнетический призыв, излучаемый самим видом белой дрожащей фигуры, она на цыпочках подбежала к двери.

Тихо-тихо прошелестели их шаги по коридору. Леди Каллия — это, конечно же, была она — до боли сжала запястье Аркадии. Аркадия сама не понимала почему, но послушно шла за ней. Может быть, потому, что ее-то как раз она совсем не боялась.

И все-таки — в чем же дело?

Они добежали до двери будуара и скользнули в нее — тут царил розовый пух, запах духов и патоки. Леди Каллия закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Тяжело дыша, она проговорила:

— Мы прошли ко мне... в мою комнату... потайным ходом... от Его кабинета.