Академия
Шрифт:
А потом смешивалось с хохотком Горо:
— Ты всегда в шубе купаешься, снежный мальчик?
Последними я увидел своих родителей.
Сначала была мама.
Я стоял у её больничной койки, смотрел на бледное исхудавшее лицо и поредевшие волосы. Вокруг снова пахло медикаментами. И тут вдруг мама резко села, очнувшись от комы, подняла голову и открыла глаза... злые и красные, как у чароитов.
Не успел я ужаснуться, как видение сменилось другим.
Там был отец.
Он стоял один, раненый, посреди чёрной земли Котлованов, смотрел на небо и шептал моё имя, будто просил о помощи. Из его живота торчал нож, по рубашке текла кровь.
Моё сердце заколотилось, как бешеное.
Мне до боли в глотке захотелось окликнуть отца, позвать его, сказать, что я здесь, что иду на помощь, но я даже глаза открыть не смог, зато услышал далёкие голоса:
— ...вы же сами видели его астральное тело... ошибки быть не может... у него не случится ни одного числового прорыва, вот увидите... его сила скованна, он не сможет её освободить...
— Освободить можно всё, что угодно, элитарий Паук. Было бы желание. И я уверен, что измерения неверны... вы определили его не в ту группу, он должен учиться в другой...
— Не согласна, элитарий Салиман... наша задача — судить объективно, по показателям, а не в мечтах... приборы не ошибаются... к тому же, перед нами сидит прямая угроза государству...
— Или не угроза, а потенциальный основатель сильного магического рода... глава нового Военного Дома... из него можно сделать такого мага, который восстановит былое величие Стокняжья. Именно этого все мы ищем в наших студентах, не так ли? Для этого и существует Академия.
— Этот мальчик — в первую очередь угроза, элитарий Салиман. Он — угроза! И я определила его в нужную группу, как бы вы им ни восхищались.
— Это не восхищение, а разумные доводы. При всём уважении, но вы ошиблись, элитарий Паук. У него есть психодух в шестнадцать лет, и нет Знамения. Это уникальный случай. Нельзя слепо доверять приборам, когда мы видим факты собственными глазами.
— Он магический уродец, и наличие психодуха ещё ни о чём не говорит. Некоторые дети созревают раньше остальных. А приборы не ошибаются!
— Вы сами знаете, что ошибка возможна всегда!
— Вот вы сами и ошибаетесь, элитарий Салиман!
— Господа! Уважаемые коллеги! Не будем спорить. Лучше измерим ещё раз.
Мои запястья снова кольнуло.
Голоса стихли, ощущения пропали, и я опять провалился в пустоту, но уже без видений. Вообще, без ощущений и понимания, кто я и где. Так прошла целая вечность, моё тело даже стало привыкать быть никем, но тут послышалось мерное тиканье маятника.
Тик-так... тик-так...
Скрип.
И снова тик-так, тик-так, тик-так...
Глаза легко открылись, и всё вернулось на место. Зал, трон, моё тело, запах больницы и тревога.
Передо мной всё так же сидели три Алхимика, а перед ними стояли аппараты, только сейчас они работали.
По трубкам куба элитария Алмазова шёл пар, по проволоке проскакивал заряд, горели все лампочки. У шара-колбы элитария Салимана стояла пробирка с несколькими каплями крови, от которой шёл дымок. А маятник на пирамиде элитария Паук раскачивался, как бешеный. Глаз на его стрелке искрился синим и будто укоризненно пялился на меня.
Все три Алхимика напряжённо смотрели, как я просыпаюсь.
— Измерение завершено, ученик, — сообщил мне элитарий Алмазов. — Решение по вам принял каждый из Комиссии Академии.
Он взял в руки деревянный судейский молоток и занёс его над столом.
— Итак. Мной определено ваше активное число резерва. Сто!
Удар его молотка будто расколол мне череп.
Сколько?..
Сто?
У Мичи триста, а у меня сто? Какого чёрта?
Мне даже опомниться не дали. Слово тут же взял второй Алхимик, элитарий Салиман. Он поднял молоток, глянул мне прямо в глаза и произнёс:
— Такого потенциала в истории Академии ещё не бывало, ученик. А может, потенциал ещё выше. Это крайний максимум на шкале измерений, а другой шкалы у нас нет. Итак, потенциальное число резерва — двадцать тысяч!
Он ударил молотком, и снова этот гулкий звук отпечатался у меня в мозгу.
Я перевёл взгляд на женщину.
Она сощурила глаза за очками, взяла молоток и объявила приговор:
— Низко-слабая группа по каждой из шести Линии обучения! Претендент на отчисление! Измерение завершено! Вы свободны!
***
Когда я вышел из зала, память тут же дала сбой.
Только что я помнил всё, что со мной произошло, а через секунду в сознании осталось только несколько моментов: как вошёл, как увидел Комиссию, молотки и алхимические аппараты, как прочитал таблички на столах, сел на трон, получил приговор и вышел.
Всё.
Хотя нет, не совсем всё.
Где-то на закрайках сознания сохранились обрывки видений про родителей, а ещё — спор элитария Салимана и элитария Паук. Дебаты о том, угроза я или потенциальный основатель сильного магического рода. А ещё — ошиблись ли приборы.
Наверное, пока я пытался вспомнить всё это, вид у меня был такой же ошарашенный, как и у Мичи, когда он прошёл Комиссию.
Меня обступили ребята.
— Ну? — Мичи оглядел моё лицо и скривился: — Всё так плохо?
— Сколько? — спросила Мидори.
— Говори уже, а то у меня будет сердечный приступ, — взмолилась Кика.
Горо тоже ждал от меня ответа, хоть и молчал, стоя дальше всех.
Я нахмурился и ответил, сам не веря в происходящее:
— Низко-слабая группа по всем Линиям обучения. Претендент на отчисление.