Академия
Шрифт:
Её будто оглушили. Пришлось повторить вопрос.
И вот теперь последовала реакция, совсем неожиданная, учитывая откровения из писем девушки.
— Нет, Кирилл. Ни за что. Нет.
— Ты не хочешь?
— Не хочу. Не стоит жертвовать собой из чувства долга. И как же Мидори? Вы же с ней...
— Мы не встречаемся.
— Всё равно нет, прости. — Девушка закусила губу.
Было видно, с каким трудом ей даётся этот отказ, но она всё равно отказывалась:
— Нет-нет. Не нужно. В тебе говорит благородство.
— Да при чём тут благородство?
Она хотела что-то ответить, но внезапно пошатнулась.
— Сердце... сейчас остановится.
В другой ситуации это прозвучало бы как фигура речи, но не сейчас.
Джанко смяла пальцами рубашку на груди, её пульс стал стремительно замедляться, будто кто-то заставлял её организм себя убивать.
Первая мысль — поднять её на руки и бежать в больницу, искать врачей по дороге, орать, чтобы её спасли. Только вряд ли я успел бы пробежать даже два десятка метров. Девушка рисковала умереть прямо у меня на руках.
От слабости её ноги подогнулись, и она начала оседать на землю.
Я обхватил Джанко, чтобы она не упала. В голову пришла отчаянная идея. Не знаю, откуда она взялась... возможно, ждала своего часа где-то на задворках моего подсознания.
— Джанко, ты ведь помнишь Ютаку?
Её бескровные губы тронула грустная улыбка.
— Помню... конечно, помню.
— Тогда расскажи, как ты использовала Божественный Дух, когда лечила меня.
Её голос стал совсем слабым, еле различимым.
— Я направляла... всю силу на целительное дыхание... затем создавала поток души... и пропускала его через прикосновение губ... когда ощущала тепло и покалывание по телу, то сразу...
Я оборвал её слова поцелуем.
Итак. Дыхание, поток души, прикосновение, тепло, покалывание.
Ещё раз. Дыхание, поток души, прикосновение, тепло, покалывание.
Я не знал, получится ли у меня призвать свой Божественный Дух. Возможно, его вообще не имелось, но нужно было сделать хоть что-то. Джанко когда-то спасла мне жизнь, а теперь умирала на моих глазах и сама нуждалась в спасении.
Я целовал её безвольные холодные губы, а она умирала.
Ничего не помогало.
— Джанко... — Я перевёл дыхание.
Сейчас бы никто не заставил меня сдаться.
И снова: поток души, прикосновение, тепло, покалывание.
И снова мои губы прижались к её. Дыхание... поток души... прикосновение... тепло... покалывание. Я прикрыл глаза, отдавая Джанко всю свою силу, которая у меня была, всю без остатка, все двадцать тысяч единиц пассивного резерва и даже больше.
Больше. Ещё больше.
Отдавал, отдавал...
...и она приняла эту силу. Ответом мне стало её дыхание.
Кожа на ледяном запястье Джанко начала теплеть, и вновь я почувствовал её сердцебиение. Тук... Тук... Тук... Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Пульс разгонялся.
Она оживала.
Становилась не просто тёплой, а горячей.
Её ослабевшая рука обняла меня за шею. Девушка ответила на поцелуй, прижалась ко мне теснее и уверенно встала на ноги. Потом еле слышно простонала от удовольствия и внезапно оборвала поцелуй.
Посмотрев на меня широко распахнутыми глазами, она прошептала:
— Я вспомнила... Кирилл, я слышала... ты спросил у меня, что я сегодня делала, с кем разговаривала, кого видела и слышала. Так вот. Я слышала! Слышала!
Джанко еле справилась с эмоциями.
Она обхватила мою руку горячими пальцами и добавила с ликованием:
— Я слышала пение!..
***
Пение.
Пение, мать его! Грёбанное пение!
В моей голове моментально сложилась вся картина, но прежде чем заговорить об этом, я спросил совсем другое:
— Тебе лучше?
Я чувствовал, что ей лучше, но всё равно спросил.
— Тебе нужен Целитель?
— Забавно слышать это от Целителя, — улыбнулась Джанко. — Скажу так: лучше, как сейчас, мне ещё не было никогда. Спасибо тебе. — Она опять посмотрела на оковы, скрепившие наши руки, и уверенно добавила: — Я не сбегу. Можешь убрать их.
С колотящимся сердцем я принялся разматывать жгут из клейких оков, а сам ещё раз сопоставлял данные. Мозг восстанавливал картину событий, чтобы ещё раз убедиться, что я не ошибаюсь.
При слове «Пение» у меня сразу возникла одна явная ассоциация.
Шаманка Белова.
Треклятая шаманка Белова и её убийственный голос!
Вспомнились и восторги учителя Жозеса, руководителя хора Жрецов: «Вы прекрасно поёте, Варвара. Думаю, если заниматься усерднее и развивать талант, то ваш голос сможет влиять на человеческую память и даже волю. Не каждый Жрец способен на такое, даже достигнув ранга Оракул. Но таланты я вижу сразу. Хм... лучше сказать — слышу. У вас уникальный талант».
Тогда я ещё подумал, что именно с помощью пения Жрецы стирают память, а вместе с ней и личность с волей. Так они влияют на варваров и Иномирцев. На тех, у кого нет Знамения.
А вот Джанко, будучи магом, попала лишь под частичное влияние, но всё усугубила её целительская привязанность и, возможно, ослабление моральной защиты.
Всё стало ясно.
Уникальный голос Варвары Беловой — громкий, завывающий, рвущий барабанные перепонки — и стал оружием в руках одного человека. Не зря же он стал встречаться с Беловой и склонять на свою сторону. Сколько раз я видел их вместе и ни разу не заподозрил подвоха.