Академония. Я – не чудовище, я только учусь!
Шрифт:
– Что ты здесь делаешь? – прошипел призрак, протягивая ко мне свои ужасные руки, – Это – мой дом!
– Я вам денежку принес за аренду за январь!– пропела я, отсчитывая нужную сумму.
– Ах, спасибо, хорошо, положите на комод! – прошипел призрак, удаляясь с не меньшим пафосом.
А теперь почему – бы не показать что-нибудь классическое? Я очутилась в ванной, возле запотевшего зеркала. Протерев его рукой, я стала наводить красоту. Наклонившись умыться, я поднимаю голову и вижу в зеркале отражение жуткой мертвенно бледной девушки со страшными прыщами-язвами на лице. Ее белесые глаза смотрят на меня, а с темных волос стекает вода.
Я поморгала, обернулась для приличия, и продолжила моцион. И снова, подняв голову, я увидела эту девушку совсем близко под ужасающий скрипичный
– Спасибо, ты – настоящий друг! – произносит она, забирая крем. А то у меня «тонак» кончился, и фен сгорел. Можно я твой возьму? У меня через час свидание…
– Да не вопрос! – пожимаю плечами я, вытирая лицо полотенцем.
Я выдавливаю пасту на щетку и чищу зубы, а потом сплевываю пасту в раковину. Подняв голову и посмотрев в зеркало, я увидела эффектную брюнетку с томными глазами и идеальными стрелками, поправляющую волосы.
– Спасибо за тональный крем! – говорит она, отдавая его мне в руку, – Я у тебя еще блеск позаимствую… Можно?
– Бери! – разрешила я, глядя на наше отражение.
– Если все будет хорошо, вернусь только утром! – кокетливо сказала она, завинчивая тюбик и «чмокая» блестящими, как жирный чебурек, губами.
Все! Оскар мне, пожалуйста! И за лучшую женскую роль, и за режиссуру и за музыкальное сопровождение. Можно отдельный Оскар за спецэффекты, если не жалко. А Оскар за главную мужскую роль отдайте Ди Каприо. Просто за то, что он выжил.
И тут мой кайф прервали. Я снова стояла в зале, обиженно глядя на всех присутствующих, которые подозрительно уставились на меня. «Ну как всегда! На самом интересном месте!» – мысленно вздохнула я. Кто виноват, что я живу в спокойном мире, а в моей жизни самым большим потрясением был сломанный каблук и треснувший экран телефона? Ну теперь -то они точно знают, что ужасы ассоциируются у меня с дешевым трешем от малоизвестных режиссеров!
– Поздравляю! Теперь ты – неофит! – сказала Бульдожка, – Следующий!
Чё? И все? А я -то думала… Может, мне сразу диплом дадут и отпустят с миром? Нет? Ну и ладно!
– Если хотите, то можете остаться и посмотреть, как другие проходят обряд посвящения! Лорд Шеат! Будьте так любезны! – произнесла Бульдожка, а я увидела, как канадский дровосек направился к облаку.
– Мариэнн – Сьюзанн! – прорычал он, а из толпы вышла эффектная брюнетка с правильными чертами лица и идеальной фигурой. Ее грудь четвертого размера, колыхалась при ходьбе так, что даже у меня перехватило дух. Девушка посмотрела на всех присутствующих разноцветными глазами. Один глаз у нее был коричневым, почти черным, а другой – ярко голубым. Потом она едва заметно покачнулась, и оба ее глаза стали карими. Она решительным шагом подошла к Чаше Мудрости и спокойно выпила то, что ей полагалось, а потом сама встала на крышку люка. И тут я увидела, как такие страсти-мордасти, что мои короткометражки показались мне мультиками для детей без возрастных ограничений. Прилаживая на место челюсть, я смотрела на то, как эта девушка с мечом в руках кошачьей походкой, гордо подняв голову, идет вдоль висящих на ветках трупов, а из темноты к ней выходят черные фигуры…
– Пойдем! – раздался голос над моим ухом, и я с некоторым сожалением оторвала взгляд от этой впечатляющей мой желудок, картины. Боюсь, что повтора не будет.
Я брела вслед за учителем, который решил, по-видимому, прогуляться пешком. И вот мы пришли к черной красивой двери. Мой учитель открыл ее одним касанием руки, и последовала за ним. Не оборачиваясь, он махнул рукой в сторону стены, где на гвоздике висел маленький ключик.
Комната оказалась действительно огромной и очень мрачной. «В черном-пречерном городе… На черной-пречерной улице… Стоит черный-пречерный дом… А в этом черном-черном доме есть черная-пречерная комната». Короче! Вот она! Черная резная мебель, черный камин, черное треснувшее зеркало, в котором явно не хватало одного кусочка мозаики. Черные стеллажи с книгами и черная дверь, затесавшаяся между шкафами, выглядели так, словно обуглились от недавно бушевавшего здесь пожара. Справа и слева были две лестницы, ведущие к двум дверям, так что апартаменты оказались двухъярусными. А теперь угадайте, какого цвета лестницы? Правильно!
– Налево! – сказал учитель, скидывая на пол плащ.
Хм… Мы еще не знакомы, а мне уже предлагают сходить «налево». Ладно, шучу. Пойду, посмотрю, что за комнату мне выделили. Я поднялась по лестнице, открыла дверь и увидела … Стоп! Я закрыла дверь, набралась мужества и снова открыла ее. Каморка Кикимера по сравнению с моим новым жилищем – пентхаус с евроремонтом. Одинокое, зарешеченное окошко причудливой формы, подоконник, который одновременно исполняет обязанности и подоконника и письменного стола, старый пыльный стул и узкая, как верхняя полка боковушки, кровать с грубой деревянной спинкой. Постельное белье никто давно не менял, а если и менял, то не удосужился постирать, пыльный огромный сундук и неприметная дверь, судя по всему в уборную. Я толкнула ее, чувствуя, что она болтается на одной петле. Санузел был представлен грязной раковиной, почерневшим зеркалом, туалетом и дырочкой в полу, над которой висело ведерко на шнурке. Я дернула шнурок, и меня окатило холодными брызгами. На раковине лежал потрескавшийся обмылок, причем такой тонкий, что намылиться им – целое искусство. Мне вспомнилось новое, нераспечатанное мыло «Сирень», которое я еще недавно держала в руках…Вот в этих самых руках! Я тяжко вздохнула. Теперь мне стало понятно, что разница между «жить» и «выживать», точно такая же, как между «освежить» и «освежевать».
Был один плюс. Удобства, если у кого-то язык повернется их так назвать, были внутри комнаты, а не где-нибудь на улице! На этом плюсы закончились. Помимо вышеперечисленного здесь было столько старого и ненужного хлама, в виде пыльных картин в треснутых рамах, досок, сваленных грудой, выглядывающей из-под кровати и прочей никому не нужной рухляди, в виде рассохшейся тумбочки, двуногого стула и груды каких-то старых тряпок.
Я села на кровать, задев одну из досок, и услышала душераздирающий скрип. Я помялась на ней, и поняла, что если бы у меня дома была такая кровать, то бабушки – соседки сразу бы заклеймили меня «девушкой легкого поведения», даже при условии, что единственным мужчиной в доме был бы кот. Я со скрипом встала и решила выглянуть в окно, отодвинув черную занавеску. Мне на голову свалился карниз, больно стукнув меня по макушке. Потирая ушиб, я посмотрела в окошко, но ничего не увидела, кроме серого тумана.
«Мряка!» – слетело у меня с языка, хотя не помню, где раньше мне доводилось слышать это слово. Хотя… Это слово или из белорусского или из украинского языка, я точно не припоминаю. Но оно лучше всего подходило для такой погоды. Я снова присела на кровать с душераздирающим скрипом и задумалась. Может, поговорить с этим Лордом Как-Его-Там? Может, ему самому неохота со мной возится, и он согласится вернуть меня домой? Эх! За спрос денег не берут.
Я спустилась вниз. В кресле напротив треснутого зеркала сидел мой учитель. Я прокашлялась, давая ему понять, что мне нужно с ним поговорить. Ноль эмоций.
– Извините! – начала я, но мой собеседник даже не удосужился повернуться ко мне лицом, – Мне нужно с вами поговорить… Понимаете… Я здесь оказалась случайно, по ошибке… Я вообще из другого мира, где магии не существует… Эм… Ну может быть она существует, просто об этом никто не знает… Или нам не рассказывают… Так вот… Мне неохота учиться магии…
– Я и не собираюсь тебя учить, – коротко ответил он.
– Это плохо… Ну то есть хорошо! А то я тут голову ломаю, когда мы сольемся в едином учебном процессе? – усмехнулась я. Ответ меня немного удивил. Я думала, что мы с утра до ночи будем заниматься… магией. Я буду корпеть над толстыми фолиантами, перелистывая их пыльные страницы, а потом суровый учитель будет драть с меня три шкуры, пока заумные формулы не будут у меня отлетать от зубов. Мне почему-то казалось, что как только он откроет дверь, как тут же засадит меня за зубрежку, потом будет изнурять практическими занятиями до седьмого пота, чтобы сделать из меня первоклассную чародейку, а когда я смогу победить его в честном поединке, учитель смахнет скупую слезу и скажет: «Как приятно, когда ученик превзошел своего учителя!».