Аколит
Шрифт:
– Моя комната, комната сестры. – Я ткнул пальцем в закрытую дверь: аэромант ещё не вернулась с занятий.
– Твоя сестра – она какая? – Показалось, или глаза Фирониэль как-то подозрительно сверкнули?
– Э… – вопрос поставил меня в тупик. – Ну… примерно моего роста, волосы тёмные, длинные. Как и ты, любит носить платья… – Что ещё-то нужно сказать? А, ну да: – Красивая… вроде как.
На «красивой» блеск глаз мне уже точно не почудился, заставив скомкать дальнейшее описание. На самом деле красивой родственница была без всяких «вроде»: во время наших ежеутренних встреч в доме Мартина я волей-неволей рассмотрел практически всё, что хотел.
– Поня-а-атно, – протянула эльфийка, что-то такое разглядев для себя на моём лице. Да блин! Впрочем, стоило мне только открыть дверь своей, точнее уже теперь нашей комнаты, как девушка в свойственной ей манере тут же переключилась на осмотр обстановки. Особенно её восхитили стопки книг и моя схема – вот уж точно не зря рисовал! – Тут здорово!
– Мне тоже нравится. – Я закрыл дверь на щеколду и приобнял свою красавицу за плечи. – И кровать такая… удобная. Проверим вместе?
– Ой! Арн, любимый… Ой?!
Ох уж этот Ронин «ой»! Прямо как в старые добрые времена!
Всё-таки полгода разлуки – это, как ни крути, большой срок. Особенно отчётливо я это почувствовал, наблюдая, как Фирониэль приводит себя в порядок после проведённого более чем успешного испытания кровати. Долговременный перманентный макияж, оставшийся после салона красоты, то ли сам сошёл, то ли моя радость его смыла ещё до того, как я вернулся в Лид. И в тот раз, и вчера я объявлялся возле своего миракийского особняка внезапно, потому у эльфийки толком не было времени что-то такое изобразить. Зато сейчас она вполне уверенно подкрасила тушью брови и ресницы. И про помаду не забыла…
– Арн! Мм-м!
…С клубничным вкусом, хех.
– Ты и так неотразима, – честно сказал я.
– Правда? – Красавица зарделась. Вдвойне мило это смущение смотрелось после того, что мы вытворяли буквально пятнадцать минут назад в постели.
– Правда. – Удержать улыбку, разглядывая эту наивную, всегда готовую взорваться восторгом мордашку, было невозможно. Наверное, эти мои мысли в какой-то мере отразились на лице, потому что помаде окончательно пришёл конец – уже не по моей инициативе. Хорошо-то как!
– Ой, – послышалось озадаченное от шкафа. Рона, решившая развесить свои вещи, наткнулась на мой склад грязной одежды.
– Эльфийка?! – Даже не знаю, чего было больше в голосе Лады: удивления или… скажем так, недопонимания. – Ты взял служанкой эльфийку?
– Это – твоя двоюродная сестра? – в ответ тоже удивилась Фирониэль. Едко так удивилась.
Я вздохнул. Обе демонстративно обращались ко мне.
– Рона, это – Лада. Лада – это Рона. – Я сдержался и не ляпнул сакраментальное «она теперь будет жить с нами».
Девушки внимательно друг друга оглядели с головы до ног. Оценили увиденное – синхронно поджали губы. С моего места у кухонной плиты создавалось сюрреалистическое впечатление, что я вижу не двух красавиц, а одну и её странно изменённое отражение в невидимом зеркале: моя остроухая прелесть как-то угадала с причёской, завязав ровно такой же «конский хвост», как и аэромант; платья они носили примерно одинакового кроя, а теперь и нахмурились совершенно одинаково. Фигуры девушек разных рас, как я машинально отметил, тоже примерно соответствовали друг другу.
– Хм. – Рона вдруг перекинула «хвост» причёски на грудь, провела рукой по волосам и совсем с другой, победной интонацией повторила: – Хм!
Лада машинально схватилась за свои волосы – только теперь я заметил, что они примерно на треть короче, чем у эльфийки.
– Арн, – едва ли не медовым голоском, какого я раньше от неё никогда не слышал, пропела соседка, явно усилием воли заставив себя разжать руку. – А почему ты сам готовишь, раз нашёл себе прислугу?
– Потому что мы будем это есть, – вздрогнув, честно признался я. В прошлый мой приезд в Миракию я увидел, как моя любительница вышивать пытается попасть на кухню, а Эйлана её не пускает, в буквальном смысле слова закрыв проход своим телом. Перед отъездом в королевство Зар я отдал горничной не дающий двойных толкований приказ подчиняться своей соплеменнице. Должно было произойти что-то по-настоящему из ряда вон выходящее, чтобы Печать подчинения заставила ненавидящую всех людей и меня особенно рабыню защищать место хранения и приготовления продуктов питания, словно осаждённую крепость, игнорируя прямое приказание. – Ужин через полчаса.
Мне показалось, что аколит сейчас скажет ещё что-нибудь не особо приятное, да и Рона, похоже, за словом в карман не собиралась лезть, но девушки опять обменялись взглядами, хмыкнули и разошлись – каждая в свою сторону. Неужто пронесло?
Ужин прошел в молчании. Кулинар из меня не выдающийся, но с магической амулетной варочной панелью испортить до несъедобности простые продукты – это сильно постараться надо… Или иметь особенный талант, да-да. Затрудняюсь сказать, какие именно мысли во время принятия пищи бродили в двух прелестных головках, однако мне упорно казалось, что участницы стихийно возникшей «приветственной» перепалки пытались понять, что это на них такое нашло. Я вот тоже не мог понять… Одно слово – женский коллектив! Сложившийся буквально вот только что, но уже во всей красе.
Я ничего не имею против представительниц прекрасного пола в качестве коллег или подчинённых. Эффективность нефизического труда зависит в основном совсем от других параметров: мотивации, опыта, образования, профессионализма, пресловутого IQ, в конце концов. Да и про физический и «мужской» труд я бы теперь, после знакомства с Машей и Кариной Бертран, поспорил. Но вот спонтанные (на мужской взгляд) конфликты практически на пустом месте, внезапно раскручивающиеся и так же внезапно стихающие, но иногда тлеющие годами – это неотъемлемая, хоть тресни, часть рабочего процесса. Сделать с этими конфликтами практически ничего нельзя: «серьёзный мужской разговор» со сторонами конфронтации, по понятным причинам, не сработает, только хуже сделает, потому что в третью (четвёртую, десятую) сторону запишут и тебя, и какой-никакой контроль над ситуацией вообще пропадёт. Остаётся только учитывать и терпеть. Правда, ситуация меняется, когда для участниц противостояния ты несколько больше, чем просто коллега по работе.
Пока мы составляли грязную посуду в раковину, я улучил момент и шепнул Роне, чтобы та всё-таки постаралась наладить нормальные отношения с соседкой. Во-первых, это важно для меня. А во-вторых, потому что мы все в Нессарию приехали не на отдых и развлекаться, а по вполне конкретным и важным делам – можно и потерпеть некоторые неудобства, в конце концов. Опять же, пересекаться девушки будут в лучшем случае только утром и вечером, ненадолго. Для Лады нужные слова найти было посложнее, но она сама первая со мной заговорила.