Акротирский шпион
Шрифт:
Подполковник прервал свою тираду, перевел дух, и, наверно, чтобы смягчить резкость своих слов, предложил мне сигарету; однако в этот раз холодным лимонадом не угостил. Положение, безусловно, было серьезным.
— Слушайте дальше. Передислокация французских военно-воздушных сил на Кипр, за исключением самолетов «Лангедок», происходило ночью. Во всем районе вокруг акротирской военно-воздушной базы, за пределами запретной зоны, есть только один пункт, из которого можно наблюдать за летным полем. Это — тот самый холм, на котором копается ваш мистер Вальполь.
— Сэр, от моих глаз, конечно, не спряталось что Вальполь заметил французские самолеты, — сказал я. — Но ведь нет ни малейшей тени доказательств того, что результаты своих наблюдений он каким-то путем передает дальше — или по радио, или через посредников. Клянусь, что у него нет никакой радиостанции и что он не встречается с лицами, которых бы я не знал и не проверил.
— И все же существует третий способ передачи тайной информации, — заметил Тинуэл. — Может это моя вина, что я раньше не сказал вам об этом. Вы наверно не слышали еще об «мертвом почтовом ящике»? Выходит, что контрразведка это не совсем то, что ваша таможенная служба розыска.
Я его не понял и поэтому промолчал.
— Слушайте внимательно, юноша, — сказал подполковник. — Остается единственная возможность: наверно, Вальполь регулярно кладет свои письма со шпионскими донесениями в какое-то обусловленное место, откуда их затем забирают его помощники; в таком случае у них нет необходимости встречаться лично. Дознайтесь, где это место, а потом подстерегайте и, когда появится посредник, схватите его. Это нелегкое дело, и имейте ввиду, что вам придется действовать самому, потому что у меня абсолютно нет свободных людей, которые помогли бы вам.
— Надеюсь, что справлюсь и сам, — ответил я, хотя и знал, что это тяжелая, и возможно, даже опасная работа; но это был все-таки выход из создавшегося положения.
— Лейтенант, Андерсон, — сказал Тинуэл, прощаясь со мной, — недавно я видел вас в театре в обществе какой-то очаровательной молодой дамы. Не буду допускать, что в этом кроется главная причина недостаточных результатов ваших наблюдений, но даю вам двенадцатидневный срок, за который вы должны, наконец, разоблачить Вальполя. Так вот, если вы до второго октября не справитесь с этим заданием, нашей дружбе конец. Ваша командировка будет отменена, и вы с выговором в личном деле вернетесь в свою часть. Это мое последнее слово.
Я решил сделать все возможное в данный мне срок. Выговор, конечно, неприятная вещь, он может прилипнуть к тебе на всю жизнь; однако я быстрее бы согласился на выговор, чем на возвращение в свою часть, что означало окончательную разлуку с Гелен. В те дни она мне была дороже всего. К тому же наши отношения развивались так успешно, что я лелеял уже самые смелые надежды. Иногда мне в голову приходила сумасшедшая мысль просить ее стать моей женой; и если я все же не сошел с ума, то только потому, что в критическую минуту опять вспомнил тот памятный разговор с Вальполем в баре гостиницы.
Поэтому, я тщательно взялся за работу: начал следить за Вальполем даже ночью, и удивлялся, как это мне раньше не пришло в голову. Я слонялся по коридорам гостиницы, вызывая недовольство коридорных, внимательно осматривал каждого посетителя и часами торчал в вестибюле, через который должен пройти каждый, кто входил или выходил из гостиницы. Но зря: Вальполь никого не принимал, и даже не имел привычки выходить на прогулку в лунную ночь. Когда он не копался в своих руинах на холме, то целыми днями сидел в «Ледра Паласе», стараясь привлечь в свое общество Гелен. На третью ночь я забрался в соседнюю с его комнатой кладовку для белья и, приложив ухо к стене, долго подслушивал, но там была тишина: Вальполь спал.
Несколько раз, когда Вальполь выезжал в Акротири, я на значительном расстоянии ехал на «джипе». Все его существование, как я установил раньше, проходило в регулярных рейсах между гостиницей и той траншеей на холме. Он нигде не останавливался на дороге. Из этого я сделал вывод, что «почтовый ящик», на который намекал Тинуэл, может быть только в одном из конечных пунктов его путешествий.
Убедившись, что в гостинице уже ничего не найду, я следующим вечером, как только Вальполь вернулся домой, направился в Акротири. Оставив свой автомобиль в кедровых зарослях на берегу озера, пошел в засаду. Я подкрался как можно ближе к траншее, потому что считал что «ящик» Вальполя должен быть где-то рядом, если не в самой яме.
Никто так и не пришел. Ночь была ясная, лунная. Я лежал за кипарисом и наблюдал, как колебалась его темно-голубая тень. На аэродроме мигали разноцветные огни; прожектора бледными пальцами обшаривали небо; время от времени над моей головой с шумом проносились ночные истребители. Больше нигде ничто даже не пошевелилось. Где-то среди ночи стало необыкновенно холодно, я начал мерзнуть в своем легеньком мундире и взял себе из машины одеяло. Если бы не холод, наверно, заснул бы… Я прислушался к ночным звукам. Около башни римского замка порхали летучие мыши; где-то крикнул филин, затем сова, скрипели ветки, что-то шуршало в траве; серебром поблескивала зеркальная гладь озера. Но никто так и не пришел.
Следующей ночью, которую я провел там же, поднялся ветер; тучи плыли по небу и бросали на землю огромные движущиеся тени, которые я до сих пор видел в Англии на берегу моря. В этот раз я лежал на самой вершине холма, смотрел то на тучи, то на тени и думал о Гелен. И снова ничего не произошло. Я уже начал сомневаться в существовании «почтового ящика». Под утро я, очевидно, заснул, т. к. проснулся только на рассвете, услышав слабый шум мотора, который уже отдалялся от меня. На северо-запад от меня, по дороге на Никозию, в предутренней мгле маячил красный огонек стоп-сигнала. Но это, наверно, не имело ничего общего с моим заданием.
На следующий вечер небо посерело. Луна не светила, воздух был теплым, но через несколько часов начался дождь. Мне не было чем накрыться и я промок до нитки. На Кипре начиналась осенняя дождливая пора. Это было в среду, двадцать шестого сентября. Половина двенадцатидневного срока, данного мне Тинуэлом, уже прошла. Проклиная все на свете, я дрожащими от холода руками завел мотор и, насквозь промокший, где-то после полуночи вернулся назад. Добравшись в свою комнату, я насухо вытерся, переоделся и затем поднялся в гостиничный бар, чтобы с помощью двух-трех рюмок виски выгнать возможную простуду.