Акселерандо
Шрифт:
Сангер висит на тридцатикилометровой орбите у талии Амальтеи, кружась вокруг ее вытянутого тела. Склоны горы Ликтос, возвышающейся на десять километров над эквипотенциальным средним [157] , кишат дронами. Они натягивают на гору прозрачное покрытие, поднимая тучи красноватой сульфатной пыли над пустынным лунным ландшафтом. Амальтея замыкает круг вокруг мастера за двенадцать часов, и в такой близости к Юпитеру — всего в ста восьмидесяти тысячах километров над бурлящим безумием облачного покрова — непрестанно изменяющийся диск газового гиганта занимает полнеба. Радиационная защита Сангера включена в полную силу — корабль погружен в корону переливающейся плазмы, полностью отсекающей радиосвязь, и людям-горнодобытчикам приходится манипулировать дронами через сложную сеть лазерных цепей связи. Другие дроны, побольше размером, разматывают катушки силового электрического кабеля, уходя к северу и к югу от места посадки. Когда цепь замкнется, она образует индуктивную катушку, летящую в магнитном поле Юпитера, и станет генерировать электрический ток, незаметно отбирая энергию из орбитального момента спутника.
157
Эквипотенциальная поверхность — поверхность равной высоты. Уровень моря принимает форму эквипотенциальной поверхности, а эквипотенциальное среднее — аналог нулевой отметки. На астероидах-картофелинах они бывают заметно не сферическими.
Амбер вздыхает и в шестой раз за час глядит на сетевую камеру, прикрепленную на боковой стенке ее каюты. Она свернула все постеры и скомандовала игрушкам убрать себя — через две тысячи секунд крохотный иранский космолет взойдет над краем Моштари, и наступит время разговора с учителем. Она не пытается угадать, что из этого выйдет. Если это окажется старый седой твердолоб из каких-нибудь упертых фундаменталистов, у нее будут неприятности. На Западе неуважение к возрасту при общении с подростками было настолько неизбежным во все времена, что мало кто считает это катастрофой. Однако кросскультурная ветвь, которую Амбер проинструктировала изучить исламскую культуру, напоминает ей, что не все культуры разделяют такое отношение. Но если он молод, умен и гибок, все может обернуться еще более туго. Амбер слушала аудиоверсию «Укрощения Строптивой», и ей совсем не хочется стать главной ролью в постановке кросскультурной версии с полным погружением.
Она снова вздыхает. «Пьер?»
«Да?» — доносится его голос со стороны гермозатвора. Он свернулся рядом с порогом и расслабленно двигает руками и ногами: ведет робота-добытчика по поверхности обьекта Барни, как называет себя спутник. Скала имеет всего полкилометра в длину, и покрыта бурой смесью из углеводородного дегтя причудливого состава и сульфатной пыли, поднятой с поверхности Ио юпитерианским плазменным ветром. Дрон — длинноногий насекомоподобный кран — медленно подпрыгивает в микрогравитации на кончиках своих ног. «Иду».
«Поторопись!» Она бросает взгляд на экран. «Сто двадцать секунд до следующего импульса». Технически выражаясь, капсула с полезной нагрузкой ими украдена, но как сказал Боб, если Амбер ее вернет, то и фиг с ней. Однако она не сможет этого сделать, пока капсула не достигнет Барни и они не найдут достаточно водного льда для перезаправки. «Уже нашел что-нибудь?»
«Как обычно. Пласт льда у полюса большой полуоси. Грязный, но там по меньшей мере тысяча тонн. И поверхность хрустит от дегтя. Амбер, знаешь что? Эта оранжевая дрянь полна фуллеренов [158] ».
158
Фуллерит — молекулярная форма углерода, состоящая из молекул C60 (в форме футбольного мяча, собственно фуллерен), C72 (мяча для регби) и других подобных.
Амбер ухмыляется собственному отражению в экране. Это хорошие новости. Когда капсула совершит посадку, Пьер поможет ей развернуть сверхпроводящий кабель вдоль большой полуоси обьекта Барни. Всего полтора километра кабеля, которые дадут им только десяток киловатт мощи, но этого хватит, чтобы конденсат-фабрикатор, летящий вниз капсуле, был способен превращать кору Барни в полезные продукты со скоростью двух грамм в секунду. И с помощью чертежей, выложенных Сообществом Свободных конструкций в открытый доступ, через две сотни тысяч секунд они получат сеть из шестидесяти четырех трехмерных принтеров, изрыгающих структурированную материю со скоростью, ограниченной только доступной мощностью. Для начала — здоровенный купол-укрытие и немного свободного азота и кислорода, чтобы было чем дышать, потом сетевой буфер побольше и прямой широкополосный исходящий канал к Земле — и в течение миллиона секунд Амбер будет обладательницей собственной, новенькой и сверкающей космической колонии с населением в одну девочку.
Экран мерцает. «О черт! Пьер! Исчезни!» Звонок входящего вызова требовательно взывает к ее вниманию. «Да! С кем я говорю?»
Экран заполняет изображение тесной, очень в стиле двадцатого века, космической капсулы. Парню, что находится внутри, на вид лет двадцать с чем-то, у него сильно загорелое лицо, короткая стрижка и бородка, и на нем комбинезон под скафандр серо-оливкового цвета. Он висит в воздухе между ручным пультом системы телеоператорного режима управления и фотографией Каабы в позолоченной рамке. «Доброго вечера Вам» — торжественно говорит он. «Имею ли я честь обращаться к Амбер Макс?»
«М-м-м… Да, это я». Она глядит на него во все глаза. Кем бы он ни являлся, он ничуть не похож на ее представления об аятоллах, суровых стариках в черных одеждах, готовых задавить тебя фундаментализмом. «Кто вы?»
«Я доктор Садек Курасани. Я надеюсь, что не помешал Вам. Удобно ли Вам говорить сейчас?»
Он выглядит настолько взволнованным, что Амбер автоматически кивает. «Ну да. Это Мама втянула вас в это?» Они все еще разговаривают по-английски, замечает она, и у него хорошее произношение, хотя речь и слегка высокопарна. Он не использует грамматический движок, вдруг понимает она, вздрогнув. Он просто выучил язык сам! «Будьте осторожны, когда говорите с ней… Она не лжет, в буквальном смысле, но она делает так, чтобы люди делали, что она хочет».
«Да, я говорил с… а-а». Заминка. Между ними пролегает чуть больше световой секунды — задержка, самая богатая на неловкие перебивания и случайные паузы. «Ясно… Вы уверены, что Вам стоит говорить о своей матери таким образом?»
Амбер берет глубокий вдох. «Взрослым можно разводиться. Если бы я могла развестись с ней, я бы развелась. Она…» Амбер тщетно пытается подобрать нужное слово. «Смотрите, она из тех, кто никогда не сможет принять поражение. Она будет делать все, чтобы не проиграть, даже пытаться сделать закон своим оружием. Так она пытается вернуть меня. Разве не видите?»
Доктор Курасани смотрит на нее с крайним сомнением. «Не уверен, что я понимаю» — говорит он. «Возможно, гм-м-м, мне следует объяснить Вам, зачем я обращаюсь к Вам?»
«Конечно, продолжайте!» Амбер поражена: похоже, он относится к ней серьезно! Он обращается с ней как со взрослой. Ей еще не доводилось встречать это в разговоре с кем-то незнакомым и старше двадцати лет. Это настолько новое чувство, что она почти позволяет себе забыть, что он разговаривает с ней только потому, что Матушка ее подставила.
«Итак… Я инженер. Вместе с этим я — студент фикх, юриспруденции. Фактически, я имею достаточную квалификацию для участия в судебных заседаниях. Я, конечно, занимаю не слишком высокую должность, но тем не менее, это очень высокая ответственность. Так или иначе, ваша мать, да снизойдет на нее мир, передала мне прошение. Знаете ли Вы о нем?»
«Да». Амбер напрягается. «Оно лживо. Искажает факты».
«Гм-м». Садек задумчиво потирает бороду. «В таком случае мне предстоит это выяснить, не так ли? Мать предоставила себя воле Божией. Это делает Вас ребенком мусульманина, и она заявляет…»