Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

Лындина Эльга

Кажется, всего-то и было у Нади в степи несколько «коротких встреч» с Максимом. Но она успеет заметить прореху на его куртке и предложит, точнее попросит разрешения зашить дыру… Будет кормить Максима, испытывая в эти минуты такое огромное счастье… Будет молчать рядом с ним у костра, пытаясь разгадать его тоску. И все… Но ясно, что она готова идти за ним в неизвестность, в бездомье. В его тоску и беду — только бы быть вместе! В любви Нади есть та женская ответственность за своего мужчину, которой нет у его подруги Валентины Ивановны, у которой водоснабжение перевешивает!

К Валентине Ивановне Надя относится не без тайной снисходительности. Может быть,

потому, что работа хозяйки представляется ей чем-то выморочным, придуманным. Валентина Ивановна ведет Надю по дому-новостройке, дому-уродцу, который вот-вот сдадут в эксплуатацию. Валентина Ивановна исполнена гордости: «Хорошо?» — спрашивает она. — «Ничего… — Надя удивляется ее радости. — А у вас в городе и вода не как вода — трубой пахнет». Надя как будто всего только констатирует это, но понятна реакция естественного цельного человека, который не может совместить себя с этой суетой, морокой с постоянным разрывом слова и чувства. В конце концов, это реализуется в отчаянном поступке: Надя стирает магнитофонную запись репетиционной речи Валентины Ивановны, в которой она призывает горожан ехать работать в деревню… Русланова обнажает фальшь всего, что несла система. Набор ложной патетики. Бессмыслицу, в которую ввергнуто общество. Надя — реальный человек, и она ищет тому соответствия в окружающем мире.

Реализм — сильная сторона в мышлении актрисы, беспощадной в самооценке и трезвого взгляда на других. Она наделяет этим Надю. Пожив в домработницах у Валентины Ивановны, Надя понимает, что значит для Максима эта славная женщина, как и он для нее. Для Нади нет места в его жизни. И она как бы тайно прощается с ними, по-своему желая счастья. Перед уходом из дома она накрывает стол — тихо улыбаясь. Ставит на стол вазу с апельсинами, их восемь. Один забирает себе. Подбрасывает в руке маленькое оранжевое солнце, и ее улыбка становится печальной. Она внешне спокойна — все кончено. В улыбке уже мягкая ирония — к себе, возмечтавшей о любви Максима… Идет по городу, с которым так и не сроднилась, унося с собой все не свершившееся. И еще немного солнца…

Глядя на Русланову в этом фильме, трудно поверить, что это ее первая роль, так безупречно и гармонично она сыграна.

Нина Ивановна, как обычно, протестует:

— А это не моя заслуга! Это все от Киры. Знаете, о чем я думала, когда начинала с ней работать? Какая роль мне досталась! Теперь я буду знаменитой… Девочка тогда была. А потом Кира повела меня за собой, и я играла, уже ни о чем таком не помышляла. А как Кира замечательно выбирает дубли! Во время монтажа она второй раз создает фильм и подает актеров в лучшем виде.

Я пробыла с ней всю картину. Полгода. Меня отпустили из училища на весь съемочный период. Тогда я узнала Киру. Высоцкого мало, он бывал наездами. Уже работал в Театре на Таганке, пел, писал, концертировал. Времени у него было в обрез.

Счастье, что я с Кирой и позже много работала. Через одиннадцать лет она пригласила меня в картину «Познавая белый свет». Мне кажется, фильм получился необыкновенный. За что его и постигла судьба почти всех муратовских картин: люди его столько лет не могли посмотреть.

Это картина о стройке — «на производственную тему», как писали руководители кинематографа. Рычат механизмы. Рабочие роют котлованы. Где-то в степи поднимаются корпуса тракторного завода. На самом деле фильм не о стройке, что мне в нем и нравилось. В «производственных» картинах не было ничего от реальной жизни, от наших страданий, от встреч, потерь. А Муратова именно об этом хотела говорить, и

ей это, по-моему, удалось, вся наша боль в ней. За то и наказали!

Я играла штукатура Любу. Кира мне сказала: «Я хочу, чтобы ты была прежде всего человеком. Чистой, страдающей женщиной. Конечно, у штукатура интеллект не профессорский, но чувства у всех людей похожи».

…Люба почти прямое продолжение Нади: Муратова неслучайно пригласила на эту роль повзрослевшую Нину Русланову. Легко представить себе отрезок времени, который как бы пролегает между двумя картинами, но присутствует в истории обеих героинь незримо и безусловно. Люба ничего не рассказывает о своем прошлом, но повторяет две фразы. Повторяет заученно, почти скороговоркой — как заклинание: «Любовь — это временное явление» и «Никто никого не любит». В ее голосе ни гнева, ни боли. Эти больные истины она познала, видимо, не теоретически. Повторяет самой себе, чтобы больше не ошибиться, не довериться, не полюбить. Был кто-то, должно быть, кто безжалостно разрушил прежний, цельный и ясный мир Любы. Но повторения пройденного она уже не допустит.

Впервые она появляется в нарядном, плохо сшитом платье, с нелепой претензией на вечерний туалет. Дешевая ткань, грубый крой только подчеркивают эти претензии. Лицо Любы покрыто густой косметикой, и Люба кажется старше, измученней. На голове парик, искусственные волосы уложены в мертвую прическу. Жизнь ушла бог знает на что… Но именно Любе назначено произносить от лица стройки напутственное слово брачующимся. Родная страна узнаваема в этой угасшей женщине.

Едет Люба на это «мероприятие» с шофером Николаем (Алексей Жарков), разбитным, говорливым парнем. С ним у Любы «дружба», так принято называть здесь обычное сожительство, когда о любви и речи нет. Люба всякий момент привычно взрывается, действия Николая рождают в ней контрдействие. Она всегда и во всем готова ему перечить, впрочем, как и он ей. Русланова замечательно передает автоматику безрадостного постоянного общения, пока в дороге не случается встреча с шофером Михаилом (Леонид Попов), таким не похожим на всех, с кем до сих пор общалась Люба. Она бросает на него пристальный взгляд: то ли виделся он ей в давнем сне, то ли необычная мягкость его заставляет задуматься о нем? Ненавязчиво, бережно нюансирует актриса этот внезапно пробудившийся интерес Любы.

Может быть, поэтому так выразительно зазвучит ее голос, когда она станет произносить уже успевшие набить ей оскомину дежурные фразы. В этот момент они вдруг приобретут конкретный смысл — о настоящем счастье, которое не делают даже на лучших конвейерах. «И если уж случилось счастье полюбить, то ничего, кроме этого, и не надо…»

Она сама еще не понимает, что вот этот тихий, невеселый Михаил заставил по-молодому звучать ее голос, произносить казенное напутствие как искреннее пожелание — и себе в том числе. Актриса в таком неожиданном прорыве начинает новый виток судьбы Любы, в ее неосознанном предчувствии готовности к переменам, к счастью, в которое она давно не верит.

Ее чувство к Михаилу растет параллельно с желанием высвободиться из прошлого. Прошлое — не просто связь с Николаем. Много уже было такого пошловато-случайного, не требующего души и сердца. Есть в картине короткий эпизод. Во время перерыва Люба видит Михаила, подъехавшего к месту ее работы. Она просит двух маленьких девочек позвать его. «Миша!.. Миша!.. Миша!..» забавно выводят детские голоса. Михаил оглядывается. А Люба, притаившаяся, не видимая Михаилу, с нежной улыбкой вслушивается в звучание милого ей имени…