Активная мишень
Шрифт:
– Точно. Все так и было.
После его слов начальник милицейского наряда сразу сник. Его прежде развернутые плечи опустились, а взгляд из грозного сделался виноватым. Мне даже стало его жаль. Мокрушин же вновь схватил меня за руку, только на этот раз ухватил не за рукав, а обхватил пятерней все плечо.
– Нужно немедленно доложить генералу!
В его голосе я уловил вопрос и великодушно – в конце концов, это парни Мокрушина вычислили остальную четверку террористов – предложил:
– Доложи сам. Думаю, их осталось трое: сам Рубеи и с ним двое боевиков.
Мокрушин по своей рации связался с Угловым, а я отвел в прихожую Кулагина и спросил у него:
– Вспомните: как вы сюда приехали, где поставили машины, как вошли в вестибюль и кто и где в этот момент находился?
Майор отвечал быстро и без запинки. Сразу было видно, что ему уже не раз приходилось участвовать и руководить подобной проверкой. Действия своих подчиненных он помнил отлично. И я решил, что в том, что террористы ушли из мотеля, нет его вины. Даже знай Кулагин, что в гостинице скрываются террористы, он бы не смог снаружи оцепить весь мотель. У него просто не было столько людей.
Кулагин как раз начал рассказывать мне, как его бойцы обнаружили труп убитой девушки, когда в прихожую с горящими глазами ворвался Мокрушин и, перебив на полуслове милицейского майора, произнес:
– Эти снаряды попадают в цель и без ее подсветки лазерным лучом…
49. СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ
Мотель «Дорожный», окраина Малоярославца,
Калужская область, 16 августа, 10.45
В двух словах пересказав Овчинникову свой разговор с генералом Угловым, майор Мокрушин объявил по рации общий сбор для своих сотрудников. Уже через минуту в гостиничный номер вошли трое молодых офицеров «Вымпела», одетых, как и их командир, в гражданскую одежду. Никого из них по имени Овчинников не знал, да и в лицо помнил только двоих.
– Как установлено, в этом мотеле проживали разыскиваемые нами террористы, – объявил Мокрушин своим подчиненным. – Сегодня в девять часов утра, во время проверки документов у постояльцев мотеля, они бежали из этого номера через окно.
Разговор происходил в прихожей. Тем не менее находившимся в комнате омоновцам и начальнику милицейского наряда было отлично слышно каждое произнесенное слово. При упоминании о проводившейся проверке документов майор Кулагин тяжело вздохнул и угрюмо нахмурился. Желая подбодрить милицейского майора, Овчинников отошел к нему и тихо произнес:
– Не казните себя. Это с каждым могло случиться.
Кулагин исподлобья мельком взглянул на Овчинникова, но ничего ему не ответил.
– Скрыться террористы могли только на машине, – продолжал между тем Мокрушин.
– Кстати! – Овчинников резко повернулся к Кулагину. – Вы же сказали, что оставили машины напротив выезда со стоянки. Значит, ваши сотрудники видели, какие машины отъезжали от мотеля.
Начальник милицейского наряда с досадой махнул кулаком:
– Да мы все внутрь вошли. На стоянке никто не остался. – Но через пару секунд он часто заморгал глазами и вдруг громко воскликнул: – Водители могли видеть! Водители в машинах оставались!
От громкого выкрика милицейского майора Мокрушин даже замолчал. А Овчинников, воспользовавшись возникшей паузой, быстро спросил:
– Они сейчас здесь?
– Один. Старшина Парфенов, – пробормотал Кулагин.
– Где он?! – одновременно спросили Мокрушин и Овчинников.
– Так в машине, – после провально закончившейся проверки документов и бессмысленно устроенной засады Кулагину очень хотелось оказаться полезным, и от этого он волновался еще больше. – Я ему велел на хоздвор заехать. Там, где подъезд к мусорке и кухне. Это с задней стороны.
Мокрушин и Овчинников переглянулись. Овчинников нарушил молчание первым:
– Я с майором на хоздвор, а ты со своими парнями осмотри на стоянке оставшиеся машины. Террористов было шестеро, значит, они приехали сюда минимум на двух машинах. Мало ли что, вдруг повезет.
– Понял. Давай, – Мокрушин хлопнул Овчинникова по плечу и, скомандовав своим подчиненным: – За мной! – вышел из номера.
– А мы тем временем навестим вашего водителя, – обратился Овчинников к Кулагину и вместе с ним тоже вышел в коридор.
Миновав обеденный зал гостиничного кафе, офицеры попали на кухню, где от запахов приготовляемой пищи у Овчинникова перехватило дух. Последний раз он перекусил за ужином на базе «Вымпела» в подмосковной Балашихе за пять часов до вылета в Обнинск и с тех пор больше ничего не ел. Правда, пережитые волнения притупили чувство голода, но, вдохнув в себя кухонные запахи, Овчинников понял, как он проголодался. Чтобы внезапно проснувшийся голод не мешал ему думать о деле, Овчинников быстрее зашагал вперед и даже слегка подтолкнул милицейского майора в спину, чтобы и тот шел быстрее. Подгоняемый сзади Овчинниковым Кулагин прошмыгнул через кухню и вывел «вымпеловца» в хозяйственный двор, где перед мусорными баками стоял милицейский «уазик» с проблесковым маячком на крыше. Овчинников решил, что машина пуста. Но Кулагин уверенно подошел к ней и, дернув за ручку, распахнул водительскую дверь. Из «уазика» выглянул водитель, парень лет двадцати с плутоватым, как показалось Овчинникову, лицом, и вопросительно уставился на Кулагина. Как и сам Кулагин, водитель был в новой милицейской форме, только без кепки и с продольными металлическими галунами старшины на форменных погонах.
– Ты когда перед мотелем стоял, со стоянки выезжал кто-нибудь? – обратился к нему Кулагин.
– Не, – даже не потрудившись подумать, ответил водитель, потом покосился на подошедшего к машине незнакомого мужчину в грязной и порванной толстовке и решил добавить: – Никто не выезжал, товарищ майор.
– Как это никто не выезжал? – опешил Кулагин.
Водитель сейчас же поправился:
– А, ну нет, конечно, выезжали. А кто?
Он готов был дать любой ответ, но никак не мог взять в толк, что именно нужно от него начальнику. Кулагина его последний ответ окончательно вывел из себя.
– Это я тебя хочу спросить: кто?! – в бешенстве закричал начальник наряда. – Ты за обстановкой следил или ворон считал?!
Овчинников понял, что ему пора вмешаться, иначе, испугавшись гнева начальника, водитель окончательно замкнется и будет упорно твердить, что никого не видел. Он придержал Кулагина за руку, призывая того сбавить тон. Лучше всего было бы переговорить с водителем наедине, в этом случае он был бы наверняка откровеннее. Но отправить куда-нибудь милицейского майора Овчинников счел неудобным.