Актовый зал. Выходные данные
Шрифт:
Но спроси их о приливах и отливах, попробуй заговорить с ними об этом на нижненемецком или просто спроси: «Что это такое, прилив и отлив, и как это получается?» И ты увидишь: каждый из них знает, что это что-то такое, когда меньше воды и когда больше воды, и как-то там — на это выражение ты можешь твердо рассчитывать, — как-то там все это зависит от луны. Больше ты ничего не узнаешь, кто бы тебе ни попался — первый ученик или чиновник из портового ведомства.
Но если ты спросишь чиновника из портового ведомства насчет отлива, а тем более насчет прилива в начале 1962 года, то не удивляйся — он вдруг вспомнит, что торопится на давно назначенное деловое
Роберт ничему не удивлялся.
Город, в который он приехал не как сын, а как задающий вопросы чужеземец, недавно потерпел поражение, возможно, самое горькое или по крайней мере одно из самых очевидных со дня своего основания.
На этот раз, правда, число человеческих жертв было невелико по сравнению с другими временами; оно было даже ничтожным, если вспомнить о тех годах, когда смерть не из воды подымалась, а падала с неба, вылетев из бомбовых люков или из орудий на борту самолета.
Но то было во время войны, а это — во время мира.
Если подсчитать убытки, то вода уничтожила даже меньше зданий, чем большой пожар в 1842 году, о котором писал еще Гейне в «Зимней сказке»:
Полусгоревший город наш Отстраивают ныне. Как недостриженный пудель, стоит Мой Гамбург в тяжком сплине.Но это было много десятилетий назад, когда выражение «железная дорога» было на берегах Эльбы менее известным, чем теперь слово «ракета» на дорогах Африки. Пожар произошел в старые, горестные времена, а наводнение случилось теперь, в течение одной зимней ночи.
Это было поражение, а побежденные не любят отвечать на вопросы.
Господин Виндсхуль, коммерсант, был одним из немногих, ответивших без замешательства на вопрос Роберта.
— Почему бы мне и не поговорить с вами, — сказал он. — Если я не сделаю этого сегодня, мне, быть может, придется сделать это завтра: завтра вы, возможно, обратитесь ко мне по делу, и как я буду выглядеть, если вы окажетесь недостаточно тактичным и напомните мне о сегодняшнем отказе? А это вполне вероятно, я и сам на вашем месте был бы недостаточно тактичным. Так лучше уж поговорим сегодня. Вы упомянули про пожар сорок второго года и про Гейне. Про Гейне, очевидно считая, что я его не знаю и вы можете щегольнуть передо мной своей эрудицией, а мне придется почувствовать смущение.
Но если вы ничего не имеете против, я дам вам один совет: никогда не рассчитывайте на невежество других. Я сам не раз допускал подобную ошибку, и, как правило, за нее приходилось расплачиваться. Если бы вы пришли ко мне лет десять назад, я — независимо от того, захотел ли бы я вообще вас принять, — очевидно, подумал бы: «Интересно! В мою дверь постучался журналист коммунистического толка, ну что ж, пусть войдет, ничего не случится, если я потрачу минут пятнадцать, чтобы выслушать его заклинания:
Вы научились и считать. В итоге вы, разумеется, собираетесь столкнуть нас с того, на чем мы сидим, но вы уже раскумекали, что слова «Вперед, социалисты, смыкай ряды»{24} далеко не всегда помогают. Вы неплохо изучили правило рычага и гораздо лучше осведомлены теперь о том, что мы думаем и что делаем. В этом вы видите многообещающее плечо действия силы. Похвально, весьма похвально! Но и мы хорошо знаем это правило, да и вас тоже. Все это вносит немножко оживления в наш мир, где рычаги и сила играют немалую роль.
А теперь давайте-ка выпьем по чашечке кофе. Такого кофе вы вряд ли скоро отведаете. Этому вам тоже еще придется обучаться — вести деловой разговор за чашкой кофе. Иначе не так-то легко вам будет убедить в чем-нибудь такого, например, человека, как я.
Очень мило, что вы одобряете мой кофе, вот у нас уже по двум пунктам полное взаимопонимание: кофе и Генрих Гейне. Надо вам сказать, что я начитанный коммерсант, господин Исваль, я читаю Бёлля, читаю Грасса, читаю Бахман и Гейне, так что вот как обстоят дела, видите ли!
Разрешите спросить, не относитесь ли вы к тем утонченным журналистам, что любят предварять свои статьи цитатами и афоризмами? Если так, то вы, конечно, не упустите случая процитировать:
Отстроите снова свои дома. Утрите нос и губы. Заведите получше законы себе, Покрепче пожарные трубы.Не правда ли, неплохо, отлично зарифмованный сарказм?
— Один из моих друзей, — ответил Роберт, — сказал бы на это: сплошное недоразумение. Под лучшими законами здесь, у вас, и там, у нас, понимают совершенно разные законы.
— Хоть я и интересуюсь политикой, — заметил господин Виндсхуль, — все же я не политик. Я коммерсант и, как коммерсант, намерен вступать в деловые отношения. И именно поэтому я тоже нуждаюсь в законах. Большинство законов возникло как раз благодаря этой потребности, общественной потребности, как сказали бы вы.
— Потребности другого общества, не того, в котором живу я, господин Виндсхуль. А потому я и на законы эти смотрю иначе, чем вы.
— Осторожнее, мой милый, будьте осторожнее. Когда я сталкиваюсь с вашим братом, мне всегда доставляет мрачное удовольствие наблюдать, как хорошо вы помните правила игры, установленные нами. В случае надобности вы ведь умеете говорить и по-другому.
— Вполне возможно. Но вернемся, извините, к наводнению: не согласитесь ли вы со мной, что было бы куда важнее ограничить власть Северного моря, чем расширять власть полиции?
— Несомненно, дорогой мой господин Исваль, несомненно. Разумеется, необходимо построить более высокие дамбы, и, конечно, надо улучшить систему шлюзов и систему предупредительной сигнализации. Это общественная задача, которую я всячески поддерживаю, несмотря на то, что ее выполнение — я думаю, тут уж вы со мной согласитесь — потребует увеличения общественных расходов.