Аку-аку
Шрифт:
Между тем песня и танец продолжались, и мы смотрели как завороженные. Представление повторилось три раза. Мы разобрали только слова припева, в нем говорилось про моаи, который будет воздвигнут по приказу Кон-Тики на аху в Анакене. Мелодия совсем не похожа на песнь каменотесов, но такая же ритмичная и зажигательная.
Наконец барабанщик вылез из ямы, и все «длинноухие», шурша листьями, встали. Прежде чем они ушли, мы опять выдали им еды. Кто-то спросил их, не согласятся ли они спеть и станцевать какую-нибудь обычную хюлу. Но пасхальцы отказались. Песнь каменотесов еще куда ни шло, сказал бургомистр, но другие мелодии здесь не к месту, только серьезные песни годятся, они принесут удачу в работе. А другие они исполнят нам как-нибудь потом, не то предки обидятся и не будет удачи.
Итак, мы еще раз услышали песнь каменотесов, а затем ночные гости в шуршащих нарядах скрылись во мраке, уводя с собой нимфу в светлом платье…
Солнце только-только осветило мою палатку, когда я проснулся от звука шагов. Двенадцать «длинноухих» из пещеры пришли поглядеть на статую и прикинуть, какая задача им предстоит. Самой большой статуей в Анакене был плечистый верзила, который лежал ничком у нашей палатки. Коренастый крепыш, три метра в плечах, он весил тонн двадцать пять — тридцать. Другими словами, на каждого из двенадцати членов бригады приходилось больше двух тонн. Не мудрено, что, глядя на великана, они почесывали в затылке. Впрочем, они полагались на бургомистра, а он невозмутимо ходил вокруг поверженного исполина, присматриваясь к нему.
Старший механик Ульсен тоже поскреб в затылке, покачал головой и усмехнулся.
— Н-да, если бургомистр справится с этим бесом, я скажу, что он молодец, черт подери!
— Ни за что не справится.
— Куда там.
Во-первых, великан лежал на откосе у стены головой вниз, во-вторых, четыре метра отделяли его основание от плиты, на которой он некогда стоял. Бургомистр показал нам небольшие коварные камни и объяснил, что этими камнями, вбив их под плиту, «короткоухие» повалили статую.
Наконец, так уверенно и спокойно, словно он всю жизнь только и занимался подъемом каменных исполинов, Педро Атан приступил к делу. Единственным орудием пасхальцев были три бревна (потом бургомистр от одного отказался, ограничившись двумя) и множество камней, которые члены бригады собирали около лагеря. Остров Пасхи в общем безлесный, если не считать рощи недавно посаженных эвкалиптов, но вокруг озера в кратере потухшего вулкана Рано Као стоят деревья, уже первые путешественники-европейцы увидели там лес, состоящий из торо миро и гибискуса. Так что три бревна пасхальцы вполне могли раздобыть.
Хотя статуя зарылась носом глубоко в землю, бригаде удалось подсунуть под нее концы бревен. А с другой стороны, раскачивая бревна, повисло по три-четыре человека. Сам бургомистр, лежа на животе, подкладывал мелкие камни под голову статуи. Идол лежал как вкопанный, лишь изредка чуть подрагивал, уступая согласованным усилиям одиннадцати пасхальцев. На первый взгляд — никакого сдвига. Но бургомистр продолжал манипулировать своими камнями, на место маленьких подсовывал камни побольше, еще побольше, и так час за часом. К вечеру голова исполина поднялась над землей уже на метр с лишним, опираясь на горку камней.
На следующий день бригада вместо трех бревен использовала два, и каждой вагой орудовали по пяти человек. Поручив младшему брату подкладывать камни, бургомистр занял место на стене, раскинул руки, как дирижер, и зазвучала громкая, четкая команда:
— Этахи, эруа, этору! Раз, два, три! Раз, два, три! Держать! Подсунуть! Налегли снова! Раз, два, три! Раз, два, три!
Концы наг были подсунуты под правый бок великана, и он незаметно приподнимался. Сначала это были миллиметры, потом дюймы и, наконец, футы. Тогда бревна перенесли к левому боку истукана, и процедура повторилась. И этот бок медленно-медленно поддавался, а свободное место тотчас заполняли камнями. Вернулись к правому боку, опять к левому, туда и обратно… Лежа ничком на груде камней, статуя поднималась все выше и выше. На девятый день груда представляла собой старательно выложенную башню высотой до трех с половиной метров. Даже оторопь брала, как посмотришь на почти тридцатитонного исполина, поднятого высоко над землей. Пасхальцы уже не дотягивались руками до верхнего конца бревен, они дергали и тянули веревки, привязанные к вагам. А истукан еще не начинал выпрямляться, мы еще не видели его лицевой части, ведь он лежал ничком на камнях.
Того и гляди, кого-нибудь зашибет насмерть! Пришлось запретить Аннет подвозить в детской коляске камни для бургомистра. Только крепкие, здоровые мужчины, будто какие-нибудь неандертальцы, тащили, переваливаясь, тяжеленные булыжники. Бургомистр все время был начеку, придирчиво проверял положение каждого камня. Под весом древнего исполина некоторые камни крошились, словно рафинад. Положи хоть один камень не так, и может случиться беда. Но все было тщательно продумано, каждый ход точно рассчитан и взвешен. Затаив дыхание, мы смотрели, как пасхальцы с громадными каменюгами карабкаются на башню, цепляясь за неровности пальцами босых ног. Но люди были предельно собраны, и бургомистр ни на миг не ослаблял внимания, все видел и направлял, не тратя лишних слов.
Таким мы еще не знали дона Педро. Мы привыкли видеть в нем кичливого, назойливого пустобреха. Наши ребята невзлюбили его за постоянное хвастовство и за то, что он очень уж дорого брал за свои фигуры, пусть даже они были, несомненно, лучшими на острове. Но сейчас перед нами был другой человек, уравновешенный, рассудительный — прирожденный организатор, наделенный к тому же недюжинной изобретательностью. Пришлось нам пересматривать свою оценку.
На десятый день подъем статуи был закончен, и «длинноухие» принялись так же незаметно для глаза подавать ее основанием вперед к стене, на которую хотели поставить.
На одиннадцатый день великана начали устанавливать вертикально, подкладывая камни под лицо, шею и грудь.
На семнадцатый день в бригаде «длинноухих» неожиданно появилась морщинистая древняя старуха. На огромной плите, где готовился встать истукан, она вместе с бургомистром выложила полукруг из камней величиной с яйцо. Это был магический ритуал.
Статуя стояла наклонно в чрезвычайно неустойчивом положении, грозя перевалить через аху и скатиться с отвесной стены вниз, на пляж. Впрочем, с таким же успехом она могла повалиться в любую другую сторону, вместо того чтобы стать вертикально на пьедестал. Поэтому бургомистр обвязал голову великана канатом, а от него протянул четыре растяжки к вбитым в землю толстым кольям.
Наступил восемнадцатый день работ. Несколько человек ухватились за веревку со стороны пляжа и начали тянуть, другие притормаживали веревкой, которая была обмотана вокруг кола посредине лагерной площадки, третьи тихонько подваживали бревном. Вдруг великан качнулся, и прогремела команда: — Держать! Крепче держать!
Выпрямившись во весь свой могучий рост, истукан начал переваливаться с ребра на плоскость основания, и освобожденная от нагрузки башня стала разваливаться, здоровенные каменюги с грохотом покатились вниз в облаках пыли. А исполин твердо ступил на плиту и замер — плечистый, прямой. Он смотрел на наш лагерь, равнодушный к переменам, которые произошли на культовой площадке с тех пор, как его сбросили с пьедестала. Весь пейзаж изменился с появлением этой могучей фигуры. Широченная спина была как ориентир, видимый с моря издалека, Мы, обитатели палаток у подножия стены, на которую взгромоздился истукан, не узнавали собственной обители на участке древнего Хоту Матуа. Огромная голова неотступно следовала за нами, возвышаясь над палатками будто старый норвежский горный тролль. Идешь ночью по лагерю, так и кажется, что тролль-великан сейчас вышел из роя звезд и занес ногу, чтобы переступить через излучающие зеленый свет палатки.