Акулья хватка
Шрифт:
– Как дела? Сможешь ещё немного продержаться?
Тейт не ответил. Худ вытер кровь на его лице. Водитель автомобиля, стоящего впритык сзади, нетерпеливо мигнул фарами. Худ выпрямился, посмотрел вперед, поспешно включил скорость и поехал. Когда машина обгоняла его, ревя двигателем, Худ заметил удивленный взгляд пассажирки. Должно быть, она что-то заметила. Худ слегка притормозил, давая возможность машине быстрее вернуться на свою полосу.
За окнами замелькал пригород Ниццы. Внезапно послышался какой-то булькающий звук и Тейт уронил голову на плечо Худа. Худ слегка оттолкнул его в противоположную сторону, стараясь придать вертикальное положение, но Тейт завалился на другой бок. В его рту раздавался беспрестанный клекот.
"- Кровотечение, вот черт", - подумал Худ.
Он въехал на обочину. Резкие сигналы полицейского свистка перекрыли шум машин. Худ быстро выглянул из окна. Конный постовой нетерпеливо махал ему жезлом, заставляя проехать вперед. В этой зоне нельзя было останавливаться. Худ поехал дальше. Через двести ярдов зона действия знака "Остановка запрещена" кончилась. Но Худу пришлось икать место для стоянки. Он все ехал и ехал мимо заставленных машинами обочин. Тейт постанывал. Худ въехал на площадку перед вереницей магазинов и подтянул Тейта за плечо, пытаясь его выпрямить. У Тейта было сильное кровотечение. Его подбородок и грудь заливало кровью.
Худом овладела беспросветная подавленность. Ему хотелось забыть обо всех остальных проблемах, сосредоточившись только на том, чтобы быстрее доставить Тейта к докторам. Такое состояние возникало у него и прежде, когда он один на один вступал в схватку с врагом, и вдруг оказывалось, что за прегрешения сполна расплачивались не они, а какой-то заурядный, слабый, жалкий человечек, наподобие Туки Тейта.
Но мир, в котором жил Худ, не позволял давать волю эмоциям. Это был безумный мир. И согласиться жить по его правилам, подчиняться жестоким законам, означало уступить ему право на превосходство, позволяя бешено раскручивать по спирали смерть и разрушения, всегда сознавая собственное бессилие и смиряясь с поражением.
Худ пощупал пульс Тейта. Пульса не было. Туки умер.
"- Дело дрянь, - мелькнуло в голове Худа, - надеюсь, я убил того, кто пытал беднягу".
Тело снова повисло на сиденье. Голова Тейта завалилась назад и обезображенные, изувеченные губы выпирали вздутой горой на запрокинутом лице.
– Извини, Туки, - сказал Худ и оттолкнул его. Тело обмякло и скорчилось у противоположной дверцы. Худ поднял стекло.
Не помешало бы потоку машин двигаться хоть чуть-чуть быстрей. Скорость движения едва ли превышала скорость пешеходов. Он был зажат кольцом машин, они двигались, как улики. Какие-то люди шли шеренгами по дороге. Это был праздничное шествие, люди размахивали фонариками и что-то пели.
Худ понял, что он попал в гущу какого-то марша. Он мигнул фарами, включил подфарники и прибился на одну сторону дороги. Колонны марширующих людей взялись за руки и, подняв их вверх, шли вдоль дороги и пели. Около машины появился полицейский на мотоцикле. Он сделал Худу знак двигаться. Худ неохотно подчинился. Полицейский продвигался вровень с ним с той же стороны, где находилось тело. Худ следил за ним краем глаза. Через какую-то секунду патрульный бросил взгляд в сторону Тейта, затем перегнулся в седле и ткнул пальцем в его сторону. Вопросительно указав подбородком, он спросил:
– Что с ним такое?
Худ снял руки с руля и изобразил кулачный бой. Потом сложил руку в форме стакана и сделал жест, как бы опрокидывая его содержимое. Патрульный кивнул с видом удовлетворенного результатами эксперта, как будто он и сам пришел к такому же заключению. Он слегка отодвинулся вбок. Худ видел, как он пристально смотрит на Тейта. Тело скособочилось и пребывало в неестественном положении. Вдруг ему пришло в голову, что если полицейский что-то заподозрит, или даже просто окажется чрезмерно бдительным, он непременно запишет номер машины. Оставалось надеяться, что информация об украденных машинах не распространялась настолько быстро. Он благодарил бога, что ехал не в "линкольне". Патрульный отстал. Худ отчетливо слышал рокот его двигателя позади.
Машины и марширующая процессия сворачивали к порту. Впереди и позади, насколько видел глаз, было море машин и людей. Ко многим машинам были подвешены рыболовные сети. Наверное, это был какой-то рыбацкий праздник, чествовавший покровителей рыбаков и благословляющий их на удачный лов.
Когда дорога спустилась вниз, почти к самой кромке воды, стали видны разукрашенные лодки, оплетенные сетями, помигивающими фонариками и флажками. Нормальное движение машин по дороге застопорилось. Повсюду стояла дорожная полиция, призванная наводить порядок. Все машины они направляли в одну сторону. Худ высунул из окна голову.
– Куда мы едем?
– На стоянку, - ответил полицейский, тыча большим пальцем в сторону. Не останавливайтесь.
Стоянка находилась на западной стороне залива. По периметру её ограждал забор. Внутри сновали с дюжину распорядителей Один из них показал Худу свободное место. Худ попытался проехать дальше - но распорядитель тут же засвистел в свисток. Пришлось подчиниться. Сверху ярко светил фонарь. Распорядитель крутился поблизости, сердито бурча. Худ нагнулся, давая понять, что ищет что-то в салоне. Распорядитель убрался.
С правой стороны между его машиной и соседним автомобилем была удобная щель. Огромный красный бакен, опутанный большим клубком цепей, стоял на свободном месте, не давая возможности въехать ещё одной машине. Но предательский свет фонаря не позволял расслабиться.
На стоянку одна за другой въезжали машины, и распорядители бегали по всей площадке. Со стороны лодок доносилось громкое пение. На всякий случай Худ обыскал карманы Тейта, но они были пусты.
– Здесь мне придется расстаться с тобой, Туки, - пробормотал вслух Худ и потянул ручку дверцы. В этот момент медленно проезжавший мотоциклист увидел свободное пространство перед бакеном с цепями, повернул руль и заглушил двигатель.
Худ наблюдал за ним. Это был молодой, проворный парень в шлеме и куртке на молнии. Он вкатил мотоцикл на пустующий уголок, осмотрелся и бросил взгляд на "фиат". Худ вышел из машины, хлопнул дверью и пошел к выходу. Он спешил выбраться, огибая ряды машин и стараясь держаться в тени.
– Мсье! Мсье!
– распорядитель подступил к Худу и коснулся его руки. Худ напрягся.
– В чем дело?
– Вы оставили включенными фары.
Только этого не доставало. Фары привлекали бы к машине назойливое внимание.