Акулья хватка
Шрифт:
– Вы сможете переслать это с надежным курьером?
Парди прищурился.
– Я прослежу за этим. На следующей неделе пойдет?
– Фотография должна быть там сегодня, в крайнем случае, завтра утром.
Парди присвистнул.
– Вот что я вам скажу. Мы можем отвезти её в аэропорт и дать летчику из британской авиакомпании. Обязательно следует предупредить его, насколько это секретно. Фотографию нужно положить в почтовый конверт и надписать "Пресс-фото".
– Мистер Парди, это сработает только в том случае, если в аэропорт отправитесь вы лично или пошлете своего помощника в качестве курьера срочной правительственной почты. Но это нужно сделать немедленно.
– Правда?
– глаза Парди загорелись. Он покосился на дверь, словно боясь, что кто-нибудь может подслушивать.
– Мой помощник сейчас в отъезде. Я доложу консулу в Марселе, что выполняю тайную операцию. Мне нужно обязательно с ним связаться. Но вовсе не обязательно посвящать его в детали. Зачем ему знать, что это дело, которым занимается разведка. Я просто скажу, что должен кое-кому помочь. Полагаю, мне лучше захватить с собой оружие?
– Вы можете позвонить ему сейчас? Очень лаконично?
– Конечно, что за вопрос. Вы говорили об осторожности. Если нас будут подслушивать, никто ничего не поймет. Я буду говорить невнятно. Хотя, подождите-ка минуточку. А ведь его сегодня нет. У них возникли какие-то неприятности с фрахтовщиком в порту Вендрис. Грязное дело, доложу я вам. В истории замешана женщина. Она утверждает, что шеф...
Худ его перебил.
– Ладно, забудьте про фотографию. Я как-нибудь сам справлюсь.
Парди казался разочарованным.
– Но консул Бликерслоу, завтра, возможно, появится.
– Если вы будете любезны отправить эти телеграммы, то в шесть вечера, с вашего позволения, я вернусь за ответом. Проведите их по самому высокому рангу кодировки. Это строго секретная информация.
Парди кивнул.
– Как только я отошлю телеграммы, оригиналы будут немедленно сожжены.
Худ вытащил оттиск ключа.
– Не могли бы вы сделать заказ на срочное изготовление ключа по этому слепку?
– У меня есть надежный человек. Его не нужно призывать хранить тайну. Я просто скажу, чтобы он держал язык за зубами.
Худ выругался про себя.
– Совсем не обязательно. Это ключ от моего гаража, я просто хочу иметь на руках дубликат.
– А-а...
Худ передал ему фотоаппарат и магнитофон.
– Вот это куда важнее. Буду вам очень обязан, если вы запрете все в своем сейфе.
– Да, да, конечно.
– Парии бережно взял их в руки, как будто это были бриллианты короны.
– И последнее, - Худ вытащил карточку, которую нашел в кармане Заячьей Губы.
– Если вы сможете выяснить, по какому адресу в Париже находится телефон с номером "Опера+4003", буду премного благодарен.
– Если кто-нибудь начнет наводить обо мне справки, вы меня не знаете.
– Даже никогда не слышал о вашем существовании!
Парди пылал от возбуждения.
– Жаль, что вы не можете выйти отсюда черным ходом - здесь его нет. А я всегда говорил, что следовало бы иметь такой на всякий случай.
– Не беспокойтесь.
Они попрощались, Парди свистящим шепотом пожелал "ни пуха, ни пера". Худ, насмешливо ухмыляясь, спустился к машине.
Стоял жаркий безветреный день. Безжизненно повисли пальмовые листья. Проезжающие машины поднимали на дорогах пыль. Худ страшно хотел есть. Он приехал в "Чико", занял столик, стоявший в тени дерева, растущего из кадки, и заказал мясное ассорти, омара, хорошее шампанское и "Шабли" 1952 года. Официант принес ему целую корзинку живых омаров, и Худ выбрал себе экземпляры одинакового размера.
Он смотрел вниз на зеленоватую воду, омывающую камни на берегу.
"- Все было бы прекрасно, - думал он во время этого коротенького перерыва, когда он отвлекся от преступных и страшных вещей, которыми занимался, - все было бы прекрасно, составь мне компанию милая и веселая девушка."
И тут он вспомнил. Китти, конечно же!
Он прошел к телефону. Но "Ле Ниша" не отвечало. Длинные гудки чередой сменяли друг друга. Худу казалось, что он слышит гулкое эхо пустоты. У него упало настроение. Не стоило ему звонить. Неожиданно на том конце провода сняли трубку.
– Алло?
– произнес сонный голос.
– Можно пригласить к телефону Китти?
– А кто её спрашивает?
– Это вы, мадам Баттерфляй? С вами говорит лейтенант Пинкертон. Не откажетесь пообедать со мной?
– Кто? У нас закрыто. Открываемся вечером в десять.
Она говорила медленно и как будто с похмелья. У него упало сердце. Какой же он идиот! Вообразил, что она его помнит.
– Погодите, как вы сказали? Кто вы?
– Ее голос понизился до шепота. Неужели это вы, нет, неужели и в самом деле это вы? Моряк, вы откуда?
– Из-за океана.
– Но я думала, что вы уехали. Вы что, хотите сказать, что уже вернулись?
– Я плыл на самом быстром пароходе. Китти, что случилось?
– Ничего, ничего. Все в порядке. Боже, а я всего-то и поцеловала вас пару раз. Как вы обращаетесь с девушкой, моряк?
– Я не могу как следует обращаться с девушкой по телефону.
– Вообще-то я спала. Надеюсь, не обязана докладывать вам, с кем.
– Китти, прости, конечно, я об этом не подумал. Когда закрылся клуб? Ты, должно быть, валишься с ног.
– Утром, в восемь. Но если вы считаете, что я слишком устала, чтобы прибежать к вам, то глубоко ошибаетесь.
– Тут поблизости омар, готовый умереть ради тебя.
– Где вы?
– В "Чико".
– Я буду через полчаса.
– Мы с омаром ждем. Слушай, Китти, сделай одолжение. Не говори никому, ни Жожо, ни мадам, что я звонил.
– Они об этом догадаются по моим сияющим глазам.
– Тогда надень темные очки, малышка. Ну давай, вперед.
– Хорошо... Ох, моряк.