Акваланги на дне

Зверев Сергей Иванович

Работали на таких стройках, как правило, вовсе не местные рабочие. Много дешевле и надежнее для подрядчиков было пригласить дешевую и квалифицированную рабочую силу из соседней Турции. Соотношение между качеством их работы и зарплатой, которую им нужно было платить, получалось наиболее оптимальным для желающих строиться на постсоветском пространстве. Соответственно, у рабочих-турок в Крыму должен был иметься их представитель для того, чтобы решать все финансовые вопросы, улаживать конфликты между строителями и заказчиком, да и просто помогать им общаться с местным населением, потому что требовать от простых работяг знания русского или украинского языка было совершенно немыслимо.

Представители

рабочих обычно люди солидные, обеспеченные. Поэтому нечего удивляться, что возле ворот одной из таких строек, куда заезжали тяжелые и грязные грузовики со стройматериалами и где сновали перепачканные в цементе и известке рабочие в ярких оранжевых спецовках и касках, стоял роскошный белый «Лексус». За рулем сидел водитель, не иначе как ожидавший своего хозяина.

А сам этот хозяин, средних лет представительный турок по имени Абу Али, с широким смуглым лицом, украшенным тонкой щеточкой усов, с черными как смоль, коротко стриженными волосами на голове, спортивного телосложения, худощавый и стройный, в очках с золотой оправой, торопливым шагом шествовал теперь по замусоренной и полной рабочей суеты стройплощадке. Двое местных татар не менее представительного вида едва поспевали за ним.

– Мы же единоверцы, Абу Али, – бормотал, задыхаясь на ходу, один из татар, по-видимому, главный из них, толстый и седой, с огромным отвислым животом и крупным золотым перстнем с печаткой на пальце. – Ты не можешь бросить нас на произвол судьбы. Коран предписывает истинному мусульманину помогать своим единоверцам в беде.

– Сначала растряси свое жирное брюхо, Муслетдин! – не оборачиваясь, отвечал Абу Али. – Тогда я поверю, что тебе нужна какая-то помощь.

– Помощь нужна не мне одному, а всей татарской общине Крыма! – багровея от натуги, гневно крикнул Муслетдин. – Посмотри, что творится вокруг! Новая власть хозяйничает в Крыму, как ей вздумается! При прежних порядках татарам в Крыму жилось куда привольней, чем теперь. Мы могли быть спокойны за наше будущее, за наших детей. За нашу национальность, в конце концов! Теперь славяне притесняют нас. Запрещают строить новую мечеть…

– Новую мечеть? – переспросил Абу Али, внезапно останавливаясь и хитро глядя на толстого татарина. – Которую по счету за последние два года, Муслетдин?

Тот, от неожиданности едва не налетев на представительного турка, остановился, тяжело дыша, не знал, что ответить.

Вместо него это сделал его спутник.

– Вот как? – патетически воскликнул он. – Ты считаешь, что мечетей слишком много на крымской земле? Ты плохой мусульманин, Абу Али!

– Мурад прав! – обрел дар речи первый татарин. – Мы все единоверцы, люди, угодные Аллаху. Твой долг мусульманина – поддержать татарскую общину в Крыму, защитить от засилья неверных! А ты от этого долга бежишь, как низкий, грязный шакал! Бросаешь своих единоверцев на произвол судьбы. Так истинные правоверные не поступают!

Это обвинение привело солидного турка в ярость.

– Гнусные попрошайки! – размахивая руками, крикнул он. – Вы шляетесь, клянчите деньги, мешаете серьезным людям работать. А кто знает, куда они деваются потом, эти деньги? В мечети, которую вы год назад открыли недалеко от мыса Фиолент, начала осыпаться штукатурка. Я сам это видел! Вы строите молитвенный дом из всякого дерьма! Как же после этого я могу вам жертвовать на храм?

– Плохая штукатурка – это не наша вина! – выкрикнул Муслетдин. – Это происки рабочих-славян!

– Нанимали бы правоверных строителей!

– Мы наняли, кого надо, – сумрачно глядя на солидного турка, проговорил второй татарин, по имени Мурад. В отличие от толстого

и пожилого Муслетдина ему на вид было чуть больше тридцати, а сломанная переносица и твердые, как кость, мозоли на его ладонях изобличали в нем человека, увлекающегося восточными единоборствами. – Неужели ты думаешь, Абу Али, что мы стали бы наживаться на строительстве святой мечети?

– Я ничего не думаю, – с досадой стряхивая пот с лица, ответил турок. – Я только говорю, что видел. Я вам уже объяснял десяток раз: своих денег у меня нет! Я работаю на одну американскую фирму, которая финансирует реконструкцию вот этого гостиничного комплекса. – Он указал на одетое в строительные леса здание. – Все деньги, которыми я располагаю, принадлежат этой фирме!

– Ты скажешь, что работаешь на американцев задаром? Ты скажешь, что тебя наняли, как одного из вот этих рабочих, и у тебя нет своего интереса ни в одном из предприятий этой фирмы?

– Я занятой человек! – теряя терпение, воскликнул Абу Али. – Мне некогда с вами тут спорить. Меня ждут дела.

Он стремительно повернулся и направился было к вагончику прораба, где находился его кабинет. Однако на полпути он вдруг замер на месте с приоткрытым ртом. У двери вагончика стоял высокий, мускулистый моряк в плотно облегающем его тело атлета флотском тельнике. Нахальная улыбка играла на его волевом лице с квадратным подбородком, шрамы на шее от пластической операции в ослепительном свете полуденного солнца виднелись отчетливее, чем обычно.

Пробормотав какое-то турецкое ругательство, Абу Али торопливо полез в карман, вытащил оттуда бумажник, извлек из него несколько зеленых стодолларовых купюр и протянул их неотступно следовавшему за ним Муслетдину.

– Вот, возьмите, – торопливо проговорил он. – Это от меня лично. На строительство храма. И смотрите, чтобы в этот раз штукатурка в нем не осыпалась!

Он повернулся к татарам спиной, давая понять, что разговор окончен, и поспешил к ожидавшему его человеку.

Оставшись вдвоем, Муслетдин и Мурад задумчиво смотрели вслед солидному турку. Поспешно пожав руку человеку с квадратным подбородком, продолжавшему нахально улыбаться, он скрылся вместе с ним в строительном вагончике.

– Обращается с нами, будто мы нищие попрошайки, – сердито проворчал, качая головой, Муслетдин. – Цедит нам по сотке, и за каждую ему в задницу лезть приходится. Ишак он, а не мусульманин! Продался американцам. Истинную веру забыл. Ислам и единоверцы для него пустой звук!

Мурад философски отмалчивался, предоставляя своему хозяину выплеснуть свое раздражение.

Муслетдин направился к припаркованной возле ворот стройплощадки серой «девятке». Поспешив вперед, Мурад открыл ключом переднюю дверцу справа, распахнул ее перед толстым татарином, подождал, пока тот влезет внутрь этой не слишком просторной для столь пузатых людей машины. Сам Мурад уселся за руль.

– Погоди, – коротко проговорил Муслетдин, видя, что тот уже вставил ключ в замок зажигания. – Постоим здесь немного.

Мурад послушно оставил ключ в замке, посмотрел на старого татарина вопросительно.

– Ты видел? – негромко проговорил Муслетдин. – Наш Абу Али чем-то определенно взволнован.

– Наверное, какое-нибудь левое дело, – спокойно отозвался Мурад. – В принципе, надо бы проследить.

– Ты видел, как он постарался от нас отвязаться, когда увидел того моряка возле своего вагончика? – спросил Муслетдин. – И даже денег нам дал, хотя, мне кажется, поначалу этого делать не собирался. В прошлый раз Нурлан подъезжал к нему за пожертвованиями, так Абу Али не только ничего не дал, но чуть со стройки его не вышвырнул. Это же не просто так!