Аквалон
Шрифт:
Скользя взглядом по тварям, он пошел вперед. В конце пещеры стояла кубическая тумба из мягкого стекла; на скошенной верхней части ее было несколько симметричных выступов и круглое углубление. Внутри, примерно в середине тумбы, горел яркий клубок зеленого огня, от которого к выступам на поверхности шли нити света, ну а к углублению протянулся целый жгут толщиной с руку… Тулага внимательно все рассмотрел, присел, сквозь стенку тумбы заглядывая внутрь, выпрямился, хмурясь и поигрывая висящим на поясе кошелем. Вернувшись к трубам, встал перед ними, медленно качаясь то вперед, то назад, ухватив себя за подбородок и сведя брови над переносицей. Из ведущего на каменную площадку прохода доносился ровный приглушенный гул, поток световых хлопьев проносился там снизу вверх, но больше
Он потряс запястьем и быстро отступил. Присел, ухватил за ноги ближайшего паунога, дернул. С хлюпаньем тело выскользнуло из трубы, – чавкнув, та съежилась, будто избавившись от чего-то, что распирало ее, и стала на пол-локтя короче. Тварь оказалась легкой, как трухлявое сухое полено. Гана рассмотрел короткую трубку в задней части, закрытую сморщенной розовой диафрагмой, приподнял паунога и нахлобучил на тумбу, перевернув так, чтобы конец трубы попал в круглое отверстие. Само собой то слегка сжалось, сдавило ее, и когда Тулага сделал шаг назад, пауног остался висеть. Зеленый свет в центре прозрачной кубической массы колыхнулся, отходящий от него жгут начал слегка мерцать… Гана присел, сквозь желе заглядывая в трубу: конец жгута ткнулся в розовую диафрагму, та сначала сморщилась, а после разошлась.
Из тумбы донеслось гудение, и затем пауног дрогнул, будто ожил.
Гана выпрямился, оглядел скошенную поверхность, дотронулся до одного из выступов, чуть нажал… По тянувшейся от выступа нити прошло пятно свечения, и жгут стал бледнее, съежился. Он положил ладонь на другой выступ, нажал немного сильнее – жгут засиял ярче прежнего, вливая густые потоки зеленого мерцания в округлое тело. Пауног стал очень медленно раздуваться и приподнялся над тумбой, но зажатая в отверстии труба не позволила твари взмыть под свод.
Беглец не знал, сколько это должно продлиться, и потому, отойдя от тумбы, сел под стеной, некоторое время устало пялился на то, как свет напитывает собою тварь, после прикрыл глаза и заснул. А проснулся из-за того, что сбоку от тумбы участок каменной стены с тихим скрипом отодвинулся в сторону, после чего из темноты на Гану глянуло темное лицо.
По извилистой облачной речке плыли три лодки: в первой и последней сидели вооруженные матросы, на средней поставили тент, под которым между ящиками и мешками устроилась Арлея. Тео Смолик вместе со своей пушечкой-горлянкой сидел на носу и периодически бодрым голосом выкрикивал команды.
В экспедицию отправились полторы дюжины человек, на «Дали» осталось около дюжины. Взяли десяток ружей и почти два десятка пистолетов, оставив на клиргоне всего несколько стволов; погрузили на лодки мешок с горючим песком – полулежащая Арлея опиралась на него спиной – и ящик, разделенный перегородкой на две половины: с пулями и дробью. Кроме того, захватили бочонок с водой, пару больших фляжек тростниковки, солонину, длинные ломти вяленых этикеней и ящик с овощами, еще ножи, сабли, три мотка крепкой веревки и несколько кирок. А также продолговатые темно-серые бруски, состоящие из смеси глины, кусочков железа и стекла, горючего песка и каких-то других веществ – гельштатский оружейник не назвал всех составляющих песочных шашек. Одна такая шашка длиною в пол-локтя и толщиной с запястье стоила очень дорого; Арлея дала «добро» на покупку лишь пяти, хоть капитан Смолик хотел приобрести десятка полтора. Из конца каждой шашки торчал короткий гибкий фитиль.
Девушка приподнялась, глядя вперед. Тент широкой дугой накрывал лодку от кормы до середины, нос оставался свободным, так что она хорошо видела первую посудину и матросов. Шестеро гребли, один сидел у кормы и правил. Арлея оглянулась: третья лодка, на которой также сидели семеро, плыла в десятке локтей позади. Гребцы, находившиеся вместе с хозяйкой, лишь слегка подгребали веслами, потому что от носа лодки к корме той, что плыла первой, протянулась веревка.
Река извивалась меж заросших пышной растительностью берегов. Трижды Смолик в подзорную трубу рассматривал плывущие далеко впереди вельбот с парой лодок, но затем изгиб реки или очередной холм скрывал их. Один раз Тео смог даже заметить Уги-Уги, идущего к корме от установленного на джиге навеса.
– Почему не видно никаких людей на берегах? – спросила Арлея, и капитан, не оглядываясь, произнес:
– Я пару раз замечал движение в кустах, и это было не животное или птица. Возможно, за нами даже наблюдают…
– Но они не могут передвигаться через эти джунгли так же быстро, как мы по реке, – возразила она. Тео лишь пожал плечами.
Поначалу на земляных горбах росли лишь редкие деревья, за которыми открывались травяные пустоши – и нигде никаких признаков людей: ни жилья, ни дыма от костра. Затем пошли настоящие джунгли: сплошные стены высокой светло-зеленой листвы встали по сторонам от речки, появились мангровые заросли – склонившиеся с берегов длинные гибкие ветви с тихим шелестом полоскались в облачном потоке. Мимо лодок по течению поплыли бархатистые зелено-желтые островки, состоящие из глины, земли и растительности. Иногда посреди такого острова сидела, распушив перья, длинноклювая птица с изогнутой тонкой шеей либо трехногая ящерица-гван пялилась на людей неестественно большими выпуклыми глазами, в которых отражался перевернутый ландшафт. Огненный шар, тихо гудя, пылал в небе позади лодок; из джунглей доносились жужжание, треск, шорохи, свист птиц и крики животных.
Оставив пушечку на носу, Смолик прошел к Арлее, уселся напротив нее, вытянув ноги и привалившись к ящику с припасами, спросил:
– Мы нагоним его на речке или когда он приплывет туда, куда плывет. И что дальше?
Девушка ждала этого вопроса и успела все обдумать.
– Надо лишь узнать, что монарх прячет здесь, и тогда возвращаться.
Он молча глядел на нее, ожидая продолжения, и Арлея в конце концов пояснила:
– Я не хочу драки с Уги-Уги сейчас. Быть может, позже… Но пока что надо договориться, а не убить. И потом – с ним плывет примерно столько же людей, сколько и с нами. А в том месте, куда он стремится, могут находиться и другие… нет, наверняка находятся, ведь у Диша с монархом на Гвалте, скорее всего, тайный прииск…
– А может, плантация пьяных пальм? – предположил капитан. – Ведь они запрещены…
– Может быть. Хотя для чего устраивать ее так далеко? Путь они и вне закона, все равно такие плантации есть на многих островках куда ближе к Да Морана.
– А вдруг это очень большая плантация? И потом – одно дело, когда подобное принадлежит какому-нибудь торговцу средней руки или туземному вождю, которые платят Уги-Уги взятки, чтобы его прокторы не трогали их. Совсем другое, если такой плантацией владеет сам монарх.
– Так или иначе, мне надо точно знать, что именно скрыто в джунглях, увидеть это место, – заключила Арлея. – Когда узнаю – мы вернемся на Да Морана. Я дождусь, чтобы монарх также вернулся, пойду к нему и…
– Станешь шантажировать его! – подхватил Смолик, впрочем, не настолько громко, чтобы услышали матросы. – Это знакомо и понятно мне, твоя милость. Уж не у своего ли верного бесстрашного охранника научилась ты?.. Впрочем, неважно, кто был учителем, – добавил он, заметив, как она нахмурилась. – Главное, что ученица, судя по всему, вполне усвоила урок. Она скажет жирной синей заднице, когда та воссядет на свой трон в хоромах на Да Морана: делись или всем расскажу про твои дела на Гвалте. И свидетели… – блондин махнул рукой в сторону гребцов, – свидетелей хоть отбавляй. Если в результате доноса плантация, или прииск, или что там еще спрятано будет закрыто, торговый дом «Арлея» лишится дохода… но он и так лишился его после смерти, то есть отравления старого хозяин. Да, старый хозяин! Прекрасная госпожа, ты сказала: «вернемся»… А как же старик? Ведь все это путешествие началось с мысли отыскать его…