Аквариум
Шрифт:
Хватит, врать самому себе, Егор. Возможность остановить Его еще есть. Только ты не можешь, а, скорее, не хочешь ею воспользоваться…
Опережая собственное здравомыслие, которое никогда бы не позволило мне сделать это, я вновь размахнулся молотом гравитационного поля и ударил им по полотну моста перед Зверем. На этот раз результат был. Очень даже ощутимый. Бетон под ногами тяжко вздрогнул, затрясся, и начал вибрировать, оглушительный грохот прокатился через весь мир, превращаясь в режущий уши скрежет, в который вплелось испуганное гудение перетянутых стальных тросов, быстро сменившееся канонадой звонких металлических щелчков, сопровождающих множественные разрывы вант. Лента моста в месте удара брызнула кусками бетона и прогнулась вниз. Вдоль несущей балки разделительной полосы зазмеилась изломанная
Я закричал. Хрипло, безумно, разрывая связки, стараясь этим криком заглушить панику, и ударил еще раз в то же самое место. Снова — треск, лязг, вой; рвущиеся струны вант. Ближайший к берегу пилон, очертания которого еще смутно угадывались в туче тьмы, накренился; по его гладкой поверхности снизу-вверх побежали вертикальные цепочки выбоин в местах, где толстые стальные стержни каркаса вырывались из бетона, выстреливая в воздух каменной крошкой. Полотно моста заходило ходуном, а трещина вдоль его оси стала настолько широкой, что в нее начали проваливаться машины.
Повреждения огромного сооружения были почти катастрофическими, еще один удар — и мост рухнет в мутную воду Реки. Вот только сил на этот удар у меня не хватало. Не мощи, а именно сил. Моральных и волевых. Инстинкт самосохранения все-таки прорвался через барьер искусственного безрассудства, выставленный на его пути мною же. Я замер в ступоре, прекрасно понимая, что медлить нельзя, но не умея заставить себя действовать. Здравый смысл схлестнулся с убежденностью и не хотел сдаваться. Душа давно все приняла и была готова, но мозг упрямо просчитывал варианты и прогнозировал результат.
Если я сейчас ударю, то упаду вместе с мостом, или сразу погибнув, или застряв по эту сторону навсегда вместе со Зверем и его тварями. Второе — даже хуже. Намного хуже… Настя и Ваня останутся одни на пустой планете в этом далеком времени до конца своих дней. Без меня. Без меня… Зато они останутся! Живые! А если я не ударю, Зверь дойдет до Города, и тогда не останется никого, ничего и никогда! Только вечная боль наших порабощенных душ…
Принять страдания и небытие ВМЕСТЕ с любимыми или ЗА них?.. Чего тут думать, Егор?!
Четко сформулированный вопрос помог мне наконец-то вырваться из оков своего «я» и принять единственно верное решение. Стыдиться и удивляться своей неожиданной слабости не было времени. Гравитация, подчиняясь моей воле, вновь начала собираться в гигантский молот, зависший над покореженным мостом. Еще миг, и мое верное оружие поставит жирную точку в этом затянувшемся безумии…
— Остановись!!!
По телу словно прошел ток; каждая клетка его вздрогнула, мышцы свело, кости завибрировали, заныли зубы. Сначала я даже не понял, что это просто мысль. Мысль Зверя, обращенная ко мне. Она была настолько материальна и всеобъемлюща, что от неожиданности я споткнулся и который раз упал на землю, растеряв только что собранные в единый кулак гравитационные поля. Он все-таки решил меня замочить, подумал я. Однако, через секунду, осознав себя целым и невредимым, я увидел фигуру Зверя, застывшую на месте и повернувшуюся ко мне. Он выпрямился во весь свой огромный рост и колыхался ореолом мрака, постепенно сливаясь с тучей черноты, протянувшейся к Нему через небо.
«Испугался! Все-таки снизошел до непосредственного диалога со мной». — Мелькнуло в голове. Мелькнуло и пропало, смятое Его волей и мощью. Диалога не будет. Будет — монолог, ибо ответить Ему я все равно не смогу…
— Остановись! Меня не удержать. Ты не первый. Не последний. Я приходил всегда. Я буду приходить. До тех пор, пока не войду. Число попыток не важно. Для вечности. Вы сами каждый раз строите эту дорогу. Остановись! Незачем умирать. Можно отступить и жить. В стороне. Есть третья дверь. Я открою ее для тебя.
Я сходил с ума. Его мысли пронзали насквозь все естество, отдаваясь мучительным, режущим эхо в каждом закоулке сознания. Мне было так плохо, что я с трудом разбирал смысл информации, которой Он буквально расстреливал меня. Зверь замолчал, а потом перешел на другой режим передачи, наглядно показав мне то, что хотел предложить. Это было похоже на демонстрацию вечного блаженства, устроенную мне Альбиносом, но даже еще ярче и глубже. Это было
Сначала я увидел Настю. Прекрасную и радостную. Ее правая ладонь лежала на заметно выдающемся вперед животе, а левой она держала за руку белобрысого мальчишку лет пяти; это был наш сын. Ваня. На его лице играла улыбка. Я смотрел на них своими глазами, но следом увидел и себя, как бы со стороны. Тоже улыбающегося, словно наполненного жизнью и светом. Сзади — красивое двухэтажное здание с высокими окнами, скатной черепичной крышей и каменными стенами, ласково обвитое со всех сторон сочно-зеленой виноградной лозой. Не ветхая хижина, а капитальное, солидное сооружение. Наш дом. За ним шумел тяжелыми, неувядающими кронами лес, его резную листву прошивали насквозь острые лучи теплого весеннего солнца. Где-то неподалеку равномерно перекатывал лазурные волны с ослепительно-белыми пенными гребнями океан. Все вокруг было пропитано благодатью и спокойствием. Огромный, уютный, ласковый мир лежал перед нами. Наш мир. Мы были в нем одни, но не ощущали себя покинутыми. Наоборот, это уединение являлось главной ценностью нашего бытия, основой и смыслом жизни. Мы не помнили смертной тоски и обреченности тесного мира машин, самолетов и телефонов, не помнили страха и ужаса серой коробки Аквариума, не помнили ни Уродов, ни Ануннаков, ни Негров, ни бесов. Мы навсегда забыли о том, что было раньше. Мы навсегда забыли о Звере. Нас не мучали ни обиды, ни жуткие воспоминания, ни совесть. Прошлого не было. Мы не знали о том, что возможна какая-то другая жизнь, кроме той, которой мы наслаждаемся здесь и сейчас. И будем наслаждаться вечно. Любовь, гармония, душевное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
Мы были счастливы. Всепоглощающе и тотально счастливы…
Вот, что предлагал мне Зверь вместо смерти или вечной муки. Он предлагал это на самом деле. Без фарса и лжи. Да, Он — зло, но зло настолько великое и абсолютное, что никогда не скатится до дешевого вранья. Опустить руки и уйти. Обрести то, к чему каждый стремится всю жизнь, но никак не может достичь. Спрятаться в блаженном забытьи и неведении, упиваться покоем и безмятежностью в собственной Вселенной. Не знать, что случиться здесь, с этим миром, с этим небом и звездами. С людьми, которые даже еще не родились.
Люди…
Зверь развернулся дышащим пятном черноты и двинулся в Город. Ему не нужен был ответ; Он знал, что победил. Я закрыл глаза, и злая темнота вокруг сменилась темнотой обычной. Той, которая всегда существует там, где есть свет.
Свет…
Яркий, белый свет. Комната, занавески, окно, снежинки. Благоговение и осознание присутствия рядом со мной запредельного и благого Разума. Того, светлая частица которого неуловимо присутствует во мне. И в Насте, и в Ване. И в каждом, пусть даже самом отвратительном на первый взгляд, человеке есть эта вечная, негасимая искра доброты и любви.
Любовь…
Безусловная. Любовь ко всем без исключения, готовность отдать себя всего за другого. За ближнего. И неважно — рядом ли сейчас этот ближний или он появится на свет через тысячи лет. Именно о такой любви говорил Иван тогда у костра. А еще он говорил о третьей вещи, которую мы должны познать.
Из тьмы перед глазами проступила женская фигурка с ребенком на руках. Настя и Ваня. Не те, из обещанной Зверем будущей, безмятежной жизни, а настоящие, ждущие меня за пределами иллюзии Аквариума на поверхности планеты Земля. Не знаю, Настя ли каким-то образом прорвалась сюда из реальности, или я сам неосознанно смог настроить этот визуальный контакт. Не важно. Я видел любимых, а они видели меня. Ваня не спал; его взгляд был очень сфокусированным и осознанным, просто невозможным для новорожденного, однако, удивляться сил не было. А Настя… Она смотрела на меня своими бездонными серыми глазами, самыми красивыми во всех возможных мирах. В глазах плескались невыразимая тоска и горе, а по щекам текли слезы. Она все знала и все понимала. Закусила губу, в отчаянии покачав головой, а потом крепко зажмурилась. Прошла бесконечно-долгая секунда, и Настя вновь открыла глаза. Тоски больше не было; вместо нее осталась светлая грусть. Я вспомнил этот взгляд, заблудившийся в бездне времен и пространств и явившийся мне на горячем речном песке в еще не случившемся будущем. Все правильно, так и должно быть.