Шрифт:
1
18:24. Скоро начнет темнеть. Здесь днем-то ничего дальше полукилометра не разглядишь, какой-то вечный полумрак, а ночью вообще ни зги… Только наощупь, прислушиваясь…
Хотя ночью тут вообще не ходят. Люди, во всяком случае.
Я сижу на корточках, прижавшись к облупленному цоколю грязно-желтого четырехэтажного здания, вроде бы жилого, в самом углу ниши, где был устроен проходной вход в подъезд. Справа, совсем рядом, протяни руку и коснешься косяка — приоткрытая дверь внутрь дома, впереди, метрах в девяти — угол ниши, за ним — остатки тротуара и проезжей части улицы Сладкова, дальше через высохшие зеленые насаждения проглядывает
18:25. Страшно… Страшно до одури, до головокружения. Сердце периодически ухает куда-то вниз к пяткам, угол левого глаза подергивается от напряжения, хорошо руки не трясутся, только они у меня бесстрашные. Ружье держу на уровне живота, уперев приклад в стену, направив дуло в сторону улицы. Если что — к подъезду развернутся точно не успею. Плохо. Очень плохо. Очень страшно. Очень-очень страшно. Боюсь того, что сейчас должно показаться из-за угла, боюсь того, что может выпрыгнуть из подъезда или из окон над головой. Мне много рассказывали, ЧТО может, хотя сам я ни разу не видел. Наверное, от этого еще страшнее.
Поперся на Речвокзал во второй половине дня, идиот, не утерпел до завтра, теперь — сиди трясись. Хотя, какая разница? В Сарае тоже страшно. Только там страх ровный и постоянный, как гул трансформатора где-то за стеной, а здесь он яркий и пронзительный, словно сирена.
Интересно — почему здесь Река течет в другую сторону, на Север, хотя остальное все такое же. Почти…
Вообще, страх — это теперь для меня норма жизни. Аксиома. Как, например, земное притяжение или необходимость дышать воздухом и есть. Впрочем, и раньше так было, только в гораздо меньшей степени, страх для меня всегда был лучшим мотиватором. Надо жить по правилам, а то накажут, оштрафуют, посадят и так далее. Теперь все тоже самое, только список последствий другой — убьют, сожрут, разорвут и много чего еще. Наслышан. Рассказчиков вокруг много. А уж тем для рассказов — еще больше.
А если Река течет в другую сторону, может и Юг с Севером местами поменялись? Солнца то здесь не видно никогда, не поймешь… Может она, вообще, специально для меня развернулась? Чтоб было, о чем подумать, пока в этом углу сижу?
18:27. Урода я заметил в 17:02. Почти полтора часа прячусь. Можно, наверное, было попробовать убежать. Говорят, если ты их первый заметил, да к тому же издалека, то они могут, очень-очень редко, и не учуять, но я не побежал. Потому что, что? Правильно. Потому что — страшно. Испугался я и прыгнул в ближайшее укрытие, как учили. А укрытие-то оказалось совсем дерьмовым. Никаким. Странно, что никто до сих пор не вылез меня обнять, тут в домах товарищи ласковые обитают. Любвеобильные.
Хотя пока их не слышно — и хорошо.
Зато слышно Урода. Они вообще тихо не могут. Сопение, хрипение, булькание какое-то — метров на сто разносится. Так что, скорее всего, судя по громкости, он сейчас метрах в пятидесяти от моего угла. Такими темпами до очной ставки еще где-то около получаса, а уж состоится она точно, к гадалке не ходи. Тут два варианта — или бежать, тогда Урод сразу тебя заметит и догонит, скорость и прыть у них звериная, придется драться на ходу, или, как я — спрятаться, подготовиться и ждать. Ждать пока он не окажется в прямой видимости, желательно, на расстоянии ближе десяти метров. Никакая маскировка не поможет, ни кусты, ни заборы. Не знаю, чем они чуют, но они чуют. Без вариантов.
И тогда есть несколько секунд на один единственный выстрел,
Лично я ни разу еще Урода не заваливал. Не потому что прошлые попытки были неудачными, неудачная попытка у нас тут обычно единственная, она же последняя, а потому, что почти не было еще таких вот романтических свиданий тет-а-тет, все как-то издалека, чаще даже через бинокль. Не было, не было, а вот теперь нате! Хорошо хоть один, бывает стаями шатаются. Хотя мне и одного за глаза…
Господи, как страшно. За что мне все это? Почему я? Может лучше не сопротивляться, опустить ружье и ждать? Может лучше так, чем такое вот существование в вечном страхе, голоде и грязи? Сколько раз об этом думал…
Страшно. И это тоже страшно. И еще десять тысяч раз страшно-страшно-страшно.
И вообще, как представлю, как эта тварь меня заживо рвать будет, и что я при этом буду чувствовать, а воображение у меня с детства хорошее, яркое такое, богатое воображение, так сердце опять куда-то вниз камнем и по спине озноб.
Страшно жить, короче, а умирать — еще страшнее.
Поэтому и сижу тут в углу с ружьем. Партизан, бля… Водки бы сейчас, грамм двести. И покурить. И в туалет…
А если Река специально для меня развернулась, может тут вообще все специально для меня устроено? Типа шоу Трумэна? Реалити такое. Найти бы продюсеров…
18:30. Полседьмого. Еще минут пятьдесят — час и кирдык — свет выключат. Причем практически в прямом смысле. Время суток здесь меняется молниеносно. Сумерки длятся от силы минуту, потом ночь. Ни звезд, ни луны, вообще ничего, только звуки. И Уроды. И прочие, их тут много всяких. Им свет на хрен не нужен. Они тебя и в темноте найдут и сожрут. Или что похуже. Да, бывает и похуже, но об этом лучше сейчас не думать, а то в туалет хотеться перестанет.
Часы «Электроника» примотаны прямо к ствольной коробке, чтобы достаточно было просто опустить глаза, а не вертеть рукой с ружьем. Умные люди научили, как и за временем следить, а в некоторых ситуациях это просто жизненно необходимо, и оружие наготове держать. Хотя где сейчас все эти умные?.. Правда один-то точно знаю где, видел около площади Доблести. По стенам ползает, рычит. Остальные, надеюсь, просто померли.
Сопение Урода все ближе. Блин, вот что он делает? Картошку копает? Почему нельзя просто ходить? Нет, надо перебегать, чаще на четвереньках, с места на место, замирая на несколько минут в самых нелепых позах, и хрипеть, клокотать. Может они так сканируют все вокруг неведомыми органами чувств. Может… А может и нет. Кто их знает, они же — Уроды.
Вообще, когда я в первый раз их увидел, точнее — его, один он охотился, — это было что-то. Ни в сказке сказать, ни пером описать. А если еще учесть, что он, вообще, был первым живым существом, которое я здесь встретил за весь день истеричных хождений по Городу, то даже мне самому сложно вспомнить ту глубину чувств, которую я тогда испытал.