Аль Капоне. Порядок вне закона
Шрифт:
Начальное образование в США было обязательным; все дети старше шести лет отправлялись в школу, главной задачей которой было американизировать юную поросль иммигрантов. Намерение прекрасное: дать всем равные возможности на заре жизни. Никакой дискриминации: последние «школы для цветных» закрылись в 1900 году; девочек обучали наравне с мальчиками. Дельпон де Виссек продолжает свой рассказ:
«Нью-Йорку пришлось вооружиться надёжной системой начального образования, чтобы противостоять потоку невежества и нравственных изъянов, который изливает на него Европа, поскольку добрая часть эмигрантов, сходящих на берег в его порту, там и остаётся. В некоторых школах Ист-Сайда учатся по большей части дети иностранцев. Для них установлена строгая, почти военная дисциплина. Принципы гражданственности, дух американской Конституции преподаются им с особенным тщанием. Каждое
Но эти великие замыслы пока ускользали от понимания многодетных матерей, относившихся к школам более утилитарно. Как писала одна нью-йоркская газета того времени, «значительное число матерей заявляют без колебаний, что детям не старше четырёх лет – более шести. Многие матери иностранного происхождения, слабо представляя себе цели государственных школ, каждый год пытаются заставить школы играть роль дневных яслей». Иными словами, школы им были нужны для того, чтобы дети находились под присмотром, не путались под ногами и не хулиганили на улице.
В 1902 году типичную нью-йоркскую школу посещали три тысячи детей, в классах было по сорок человек и более. Помимо патриотического воспитания их учили читать, писать, считать – и всё. Единственным языком обучения был английский. Учебников, тетрадей и прочих школьных принадлежностей часто не хватало, зато учеников регулярно обследовали врачи, а заболевших сразу изолировали. Дети постарше могли изучать другие предметы (естественные науки, историю), посещать кружки по интересам, заниматься рукоделием – если в школе находились учителя-энтузиасты. В целом же в государственных школах обычно преподавали молодые неопытные учителя, изнемогавшие под бременем свалившихся на них забот и отнюдь не горевшие желанием посвятить свою жизнь педагогике. Возиться с итальянцами, которые родились на дне и там же останутся, не имело смысла. Иммигранты не особо стремились перенять американский жизненный принцип: стань лучше, чтобы сделать лучше свою страну. Их целью было извлечь максимальную выгоду из системы, созданной другими, не меняясь при этом самим. Школа вовсе не отделяла их от семьи и от землячества, где по-прежнему говорили на итальянском.
Главным недостатком школ, который подмечают современники, было отсутствие при них игровых площадок. Загнав юных американцев в рамки строжайшей дисциплины, для них не предусмотрели никакой отдушины. Маленький сорванец не мог поиграть в мяч – а вдруг разобьёт стекло? Нельзя было бегать, чтобы не сшибить кого-нибудь с ног. Кричать тоже нельзя – шум мешает другим. На перемене оставалось стоять у стенки, засунув руки в карманы, и предаваться мрачным мыслям. Стоит ли удивляться, что юные непоседы из Бруклина охотно прогуливали школу?
В 1903 году открылся Вильямсбургский мост, соединив Гранд-стрит в Бруклине с Бродвеем на Манхэттене. 16 мая того же года в Бруклине, на Кони-Айленде, состоялось торжественное открытие Луна-парка: семидесятиметровая Электрическая башня, окружённая фонтанами, здания аттракционов в восточном стиле и два цирка засияли на закате тысячами огней, и 60 тысяч посетителей устремились внутрь: входной билет стоил 10 центов, билеты на аттракционы – 10–25 центов. Год спустя рядом заработал парк развлечений «Дримленд» [4] , в четыре раза больше по размеру, где, наряду с «шоу уродов» и «человеческим зоопарком» (деревней лилипутов), можно было посетить спектакли на нравственные темы, покататься по каналам на венецианской гондоле и посмотреть выступление укротителя с дикими зверями. А ещё в городе был кинематограф. Столько соблазнов… Винченцо обожал фильмы про ковбоев и часто ошивался на Кони-Айленде у загонов с пони – на то, чтобы покататься, у него не было денег. Он вообще был артистической натурой. Один из постояльцев Капоне обучил его игре на скрипке. Однажды отец зашел днём домой и застал там старшего сына, который музицировал, вместо того чтобы находиться в школе! Габриэле Капоне разгневался и переломил скрипку о колено.
4
Сгорел 27 мая 1911 года.
В 1906 году отец семейства принёс клятву верности Соединённым Штатам Америки, сдал тест на знание английского
Чтобы в полной мере осознать перемену в уровне жизни Капоне, приведём отрывки из доклада Бюро иммиграции конгрессу США, представленного в 1912 году. Об итальянцах там говорилось следующее:
«Они обычно небольшого роста, смуглые. Не любят воду; от многих из них воняет, потому что они неделями не меняют одежду. Они строят себе бараки из дерева и алюминия на окраинах городов, где живут, и держатся друг друга. Когда им удаётся перебраться поближе к центру города, они снимают за большие деньги аварийное жильё. Сначала они приходят вдвоём и арендуют комнату с кухней. Через несколько дней их становится четверо, шестеро, десятеро. Они говорят на непонятных языках. <…> Множество детей посылают просить милостыню, и часто возле церквей женщины, одетые в чёрное, и пожилые мужчины взывают к состраданию жалобными голосами. Они рожают много детей, которых им трудно прокормить, и очень дружны между собой. <…> Говорят, что они регулярно занимаются воровством, а рассердившись, прибегают к насилию. Наши женщины их обычно избегают – не только потому, что они дикие и непривлекательные, но и потому, что они обычно насилуют женщин, которые возвращаются с работы по пустынным улицам. Наши политики слишком широко раскрыли двери на границе, а главное – не сумели отделить тех, кто приезжает в нашу страну работать, от тех, кто хочет перебиваться, чем придётся, или заниматься преступной деятельностью».
В заключение Бюро рекомендовало принимать невежественных и «умственно отсталых», но работящих и неприхотливых выходцев с севера Италии, а уроженцев юга из соображений безопасности массово отправлять восвояси.
На Гарфилд-плейс жило много итальянцев, однако новая улица граничила с владениями ирландцев, и дом, где поселились Капоне, был населён в основном ирландскими иммигрантами и даже коренными ньюйоркцами. По вечерам дон Габриэле читал итальянские газеты или ходил в «клуб» по соседству, где играл в карты или на бильярде. Донна Тереза каждый день отправлялась к мессе, а по вечерам женщины из её прихода часто устраивали собрания. Мальчики же забывали дорогу в церковь сразу после первого причастия.
В Бруклине только сицилийцы держались особняком; «даго» смешивались с «американцами» – ирландцами, немцами, выходцами из Восточной Европы, – общаясь на особом жаргоне, слепленном из усвоенного в школе английского и вкраплений самых разных языков или диалектов. Дома мальчиков Капоне звали по именам, данным им при крещении, но на улице Винченцо превращался в Джима, Рафаэле звали Ральфом, Сальваторе – Фрэнком, Альфонсо был Аль, Эрминио – Джон (иногда Мими), Умберто – Альберт.
Лидером среди братьев был Фрэнк – красивый, умный и очень заботившийся о своей внешности. Если Ральф добивался желаемого кулаками, то Фрэнк чаще пускал в ход обаяние. Но выжить на улице, не умея драться, было невозможно: там царил закон силы.
Ирландские мальчишки часто дразнили итальянских женщин, когда те шли за покупками или в церковь: задирали им юбки, выставляя на всеобщее обозрение скрытые под ними панталоны. Не встречая отпора, они совсем обнаглели: проникали вглубь «итальянской территории», брали, что плохо лежит, а то и просто били стёкла. Требовалось показать им, кто в доме хозяин. Франческо Нитто, которому было почти восемнадцать, собрал отряд из маленьких драчунов – «ребят с Нейви-стрит». Восьмилетнему Алю Капоне повесили на шею таз и дали в руки две палочки: он будет барабанщиком, и под выбиваемый им ритм приятели пойдут на врага. Пока вокруг бушевала драка, Аль продолжал стучать в «барабан» и петь: «Мы ребята с Нейви-стрит, попробуй только тронь!» После схватки таз вернули владелице – синьоре Адамо, а Аль заслужил себе репутацию надёжного парня.