Аль Капоне. Порядок вне закона

Глаголева Екатерина Владимировна

Настоящее имя Фрэнки было Франческо Иоэле, но американцам такого в жизни не выговорить. Родители привезли Франческо в США в 1900-м, когда ему было семь лет. Новое написание фамилии, совпадавшее с названием знаменитого университета, всех позабавило. Кстати, эту идею подал Джон Торрио, под крыло которого прибился Фрэнк. Работу же ему поручали совсем не интеллектуальную.

В 1910 году семнадцатилетний Фрэнки и его друг Бобби Нельсон, занимавшийся борьбой, сильно избили несколько человек в бильярдной на Кони-Айленде; Йеля оштрафовали на 70 долларов за нарушение общественного порядка. Через два года его арестовали по подозрению в убийстве, но отпустили. Фрэнки тогда принимал заказы на убийства, его гонорар доходил до десяти тысяч долларов, но это было невозможно доказать. Год спустя очередная драка на год привела его в тюрьму. В 1916-м против него выдвинули обвинения в грабеже и краже, но опять ничего не смогли доказать. Постепенно поднимаясь по карьерной лестнице в криминальной среде, Йель начал крышевать доставку льда в Бруклине (холодильников тогда не было), а накопив денег, купил в 1917 году двухэтажное здание на Кони-Айленде, на Сисайд-уолк, между Бауэри и Пляжем, и открыл там бар, назвав его «Гарвард Инн» [6] . Тонкий юмор: Йель – Гарвард. Аль Капоне работал там вышибалой, барменом, а также выполнял разнообразные поручения Фрэнки. Теперь и у него завелись деньги на добротные костюмы, дансинги, бега и прочие развлечения, хотя зарплатный чек он каждую неделю приносил матери. Она не задавала лишних вопросов.

6

Сгорел 24 января 1925 года.

Самая ранняя фотография, на которой запечатлён Аль, относится как раз к этому периоду: он, в костюме и при галстуке, выглядящий гораздо старше своих восемнадцати лет, сидит рядом с отцом, одетым по-летнему, у витрины бильярдной напротив их дома; рядом стоит родственник из Италии Винченцо Райола. В витрине отражается окно дома Капоне, в которое выглядывает Тереза, держа на руках младенца. Это сын Ральфа – Ральф Габриэль, родившийся 17 апреля 1917 года.

В семейной жизни итальянские иммигранты строго следовали традициям: дети почитали и беспрекословно слушались мать, муж оберегал честь своей жены; жена подчинялась мужу, её мир ограничивался кухней, детской и церковью. Девушки из «Маленькой Италии» стремились поскорее выйти замуж – за своих, итальянцев – и не представляли себе иного существования, чем у их родителей. Флоренс же успела стать «американкой»: ей нравилось ходить по барам и дансингам, она собиралась, пока молода, как следует насладиться жизнью, вместо того чтобы превратиться в наседку. Мужу она могла дать отпор и на словах, и на кулаках, так что порой оба ходили в синяках. Так продолжалось почти два года, а вскоре после рождения Ральфи Флоренс сбежала, бросив и мужа, и сына. (Развод будет оформлен только пять лет спустя.) Заботу о младенце приняла на себя бабушка Тереза (растившая пятилетнюю дочь и ещё двух сыновей-подростков), а Ральф в поисках заработка хватался за любую работу: обслуживал клиентов в типографии, ходил по домам, продавая грошовые страховые полисы, наконец, устроился на фабрику, где разливали безалкогольные напитки, и к нему прицепилась кличка Боттлз – Бутылки. Теперь, когда его семья распалась, он переселился на Манхэттен, чтобы больше не отчитываться перед матерью, где он был и с кем. Ночи он проводил с проститутками и девушками из дансингов, а также с дружками из «файвпойнтеров», которые угоняли автомобили и продавали их целиком или на запчасти. Ральф был у них на подхвате и не гнушался ничем в погоне за лёгкими деньгами. Опорой семьи стал Аль.

Кони-Айленд

Фрэнки Йель сильно отличался от Джона Торрио. Вместо строгих деловых костюмов он носил яркие пиджаки, дорогие украшения и фетровые шляпы-федоры; один репортёр как-то назвал Фрэнки «бруклинским Красавчиком Браммеллом [7] », то есть законодателем мод. Алю нравился этот стиль. В зубах у Фрэнки была зажата толстая вонючая сигара – у него была собственная марка сигар, и на упаковке красовалась его улыбающаяся физиономия. Но главное – Фрэнки не стремился решать дело миром, ведь гораздо быстрее уладить все проблемы кулаком или пистолетом. Он был способен на добрые поступки, например помогал землякам-итальянцам, подкидывая самым бедным еды, угля или деньжат. Однажды он возместил ущерб владельцу ресторанчика, которого ограбили; когда один торговец рыбой потерял свою тележку, дал ему 200 долларов и посоветовал: «Купи себе лошадь, стар ты уже пешком ходить». Но в гневе он был страшен: один раз так отлупил своего младшего брата Анджело, который чем-то его рассердил, что тот попал в больницу. А когда два вымогателя прицепились к гардеробщику из ресторана по соседству, Фрэнки избил их до полусмерти.

7

Джордж Брайан Браммелл (1778–1840) по прозвищу Красавчик – лондонский денди; добился известности и влияния, создав новый стиль в одежде.

В жизни, которую вёл Фрэнки, а теперь и Аль, было трудно предсказать, что произойдёт в следующую минуту. Однажды в «Гарварде», в 1917 году, Аль, желая сделать комплимент официантке – молодой итальянской девушке, – сказал, что у нее красивая попка; её брат, бывший тут же, воспринял это как оскорбление, разбил бутылку о край стола и этой «розочкой» полоснул Аля по левой щеке. (По другим версиям, он выхватил нож; но знатоки утверждают, что тройную рану можно было нанести только «розочкой», а ударить три раза ножом Аля, который был в полтора раза крупнее, нападавший не смог бы.) Братом оказался «файвпойнтер» Фрэнк Галуччо, поэтому Аль принёс ему свои извинения и (по совету старших товарищей) не стал требовать никакого возмещения ущерба. Шрам останется на всю жизнь, став особой приметой Аля Капоне.

Вскоре после открытия «Гарварда» Фрэнки Йель женился на Марии Делапия, которая со временем родит ему дочерей Розу и Изабеллу. Аль тоже встретил девушку своей мечты, совершенно не похожую на тех, с кем он общался раньше [8] .

Табельщицей в картонажном цехе работала ирландка Мэри Джозефина Коглин, которую близкие звали Мэй, – зеленоглазая, светлокожая шатенка с заливистым мелодичным смехом. У неё был неправильный прикус с выступающими вперёд верхними зубами, что придавало ей забавное выражение, особенно когда она улыбалась. Мэй родилась 11 апреля 1897 года и была второй из пяти дочерей: старшая, Мюриел Энн, стала её лучшей подругой, младшие – Вероника, Клэр и Агнес – тоже были очень дружны. Сразу после Мэй родился Уолтер, а самым младшим в семье был Дэнни. В 16 лет Мэй лишилась отца, Майкла Коглина, работавшего конторским служащим на железной дороге: он скоропостижно скончался от сердечного приступа, однако оставил после себя достаточно денег, чтобы вдове, Бриджет Горман Коглин, не было необходимости работать; правда, этим пришлось заниматься старшим детям. (Бриджет, приехавшую в Нью-Йорк с родителями из Ирландии, миновала доля служанки: вылетев из родного гнезда, она сразу вышла замуж и занялась обустройством собственного дома.) К шестнадцати годам обязательное образование завершалось, поэтому Мэй устроилась в картонажный цех на «чистую» работу и приносила домой неплохие деньги – около тысячи долларов в год. Сёстры Коглин получили хорошее воспитание: музицировали, читали, обладали хорошим вкусом и умели элегантно одеваться в условиях небольшого бюджета. Мэй была весёлая, жизнерадостная, умная, ценила хороший юмор и любила танцевать. В общем, понятно, почему восемнадцатилетний Аль в неё влюбился; но почему двадцатилетняя Мэй ответила ему взаимностью?

8

Некоторые люди, знавшие Капоне в молодости, после его смерти рассказывали, что Аль, обычно проводивший время с доступными девицами, посватался к одной приличной итальянской девушке, жившей на той же улице, что и он, но её отец не дал согласия на брак, рассчитывая на лучшую партию для дочери.

Ирландцы обычно женились на соотечественницах, как и итальянцы, но в отличие от них, рано обзаводившихся семьёй, с этим не спешили, считая, что прежде нужно как следует встать на ноги. Если девушки уставали ждать, они выходили замуж за англосаксов или за немцев, но уж никак не за нищих малограмотных итальянцев, от которых разило чесноком. Мэй насмотрелась на них на работе. Однако Аль резко выделялся среди своих земляков. И не только ростом, хотя для молодой жизнелюбки высокая мускулистая фигура тоже имела значение. Торрио как воспитатель успел достаточно много: Аль, наделённый природным обаянием, знал, как вести себя с женщинами, следил за гигиеной – после душа посыпался тальком, чтобы перебить запах пота, одевался хоть и ярко, отдавая предпочтение жёлтому и светло-зелёному цветам, но не аляповато, изящно двигался и хорошо танцевал. Кроме того, Мэй смогла разглядеть в нём роднившие их черты: ум, целеустремлённость, желание добиться в жизни чего-то большего. Даже шрам на щеке не портил его в её глазах: в конце концов, синяки и шрамы – украшение мужчины. А его серо-зелёные глаза под чёрными дугами бровей казались неотразимыми не только ей. Жизнь «бунтарей» во все времена была окутана романтическим флёром, и в отношениях «девушки и хулигана» была своя прелесть. Возможно, Мэй инстинктивно тянуло к Алю – есть вещи, которых не объяснить рационально. Во всяком случае сопротивлялась она недолго, и к лету 1918 года выяснилось, что она беременна.

Как честный человек Аль был готов жениться, но мать Мэй восстала против этого. Вот ещё – породниться с итальянской голытьбой! И потом, первая беременность может завершиться чем угодно; будет просто глупо связывать свою жизнь с отцом неродившегося или мертворождённого ребёнка. Пусть сначала дитя появится на свет, а там посмотрим.

В Ирландии согрешившую девушку услали бы куда-нибудь в глушь до родов, а ребёнка потом отдали в приёмную семью. Но здесь не Ирландия, и Мэй безапелляционно заявила, что этого не будет. Она по-прежнему жила в родном доме в Бруклине (Площадь 3, дом 117), а Аль – со своей семьёй, надеясь, что миссис Коглин изменит своё решение.

И Мэй, и Аль воспитывались в почтении к старшим, поэтому вели себя, как застенчивые подростки: встречались у Мэй, когда миссис Коглин не было дома, но не наедине – сёстры и Дэнни были в восторге от приятеля Мэй, расширившего рамки их привычного мирка. Уолтер тоже держался дружески, хотя и норовил уйти куда-нибудь по делам. Домашние посиделки проходили под музыку, а у Аля обнаружился красивый голос – как-никак итальянец. Но миссис Коглин, догадываясь, с кем связалась её дочь, боялась этого Капоне, хотя и не подавала виду. Поэтому, когда она скрепя сердце всё же смирилась с его визитами в свой дом, она держала себя сдержанно и учтиво, стараясь его не рассердить, – это могло кончиться бог знает чем.

В апреле 1917 года США вступили в Первую мировую войну, а в мае начал действовать закон о призыве на воинскую службу. Пуэрториканцам предоставили американское гражданство, чтобы они могли записываться в армию. Первый призыв, объявленный 5 июня, распространялся на всех мужчин в возрасте 21–30 лет. Таким образом удалось набрать в армию четыре миллиона человек. Летом следующего года два миллиона солдат отправились во Францию, и половина сразу попала на передовую. С этого момента подкрепления прибывали по десять тысяч человек в день; чтобы поддерживать такой ритм, 5 июня 1918 года прошла вторая волна призыва, распространявшаяся на мужчин, которым исполнился 21 год за последние двенадцать месяцев, а 24 августа третья – для тех, у кого призывной возраст наступил после 5 июня 1918-го. В сентябре 1918 года Аль зарегистрировался как призывник, хотя ему было только 19 полных лет. На его счастье, война скоро закончилась – 11 ноября.

Кстати, Монк Истман сражался в окопах Первой мировой, снискал себе славу и вернулся в Нью-Йорк героем. Он был не единственным гангстером, поставившим свои боевые навыки на службу отечеству. Впрочем, когда солдаты-победители стали возвращаться на родину, начался обратный процесс: юноши, научившиеся стрелять на войне, пополняли ряды бандитов. А криминальное прошлое нельзя было сдать в архив: Истмана пристрелят в 1920 году среди бела дня, прямо на тротуаре…

Когда признаки беременности Мэй стали очевидны, она ушла с работы. Аль, хотя официально и не был её мужем, теперь вносил свою лепту в семейный бюджет Коглинов. Это несколько смягчило непреклонную мать. Возможно, из него выйдет не такой уж плохой зять… Словно стараясь помочь своим родителям соединиться, маленький Альберт Фрэнсис Капоне появился на свет за два месяца до срока – 4 декабря 1918 года. (Его свидетельство о рождении составлено с ошибками: отцом значится Альберт Габриэль Капоне, а не Альфонс Габриэль, даты рождения отца и матери тоже указаны неверно.) Худенькая Мэй тяжело перенесла роды, да и младенец оказался слабеньким и болезненным. Поэтому венчание состоялось почти месяц спустя – 30 декабря, на территории невесты – в церкви Пресвятой Девы Марии Морской Звезды, прихожанами которой были одни ирландцы. Все присутствовавшие чувствовали себя неловко, и после совершения обряда Коглины попросту вернулись домой, и не подумав пригласить новую родню отметить это событие. Крещение Альберта, которого в семье прозвали Сонни (Сынок) [9] , состоялось в той же церкви и тоже без всяких торжеств: крестины детей, зачатых вне брака, католики никогда не праздновали – не помещали объявлений в газетах и не приглашали гостей.

9

Исследователь Марио Гомес добавляет, что другим прозвищем мальчика было Джигси.