Алабай
Шрифт:
Выглядел он весьма плохо. Худой, всклоченный, весь такой неопрятный. Видимо, так и не просыхал всю неделю. Кругом всё заляпано и заблёвано. Мда, а запах…
— Хорош бухать, Владимир, — сказал я, накладывая на него заклятие среднего исцеления, от которого он сразу повалился на пол. Ну да, мощная штука. Можно сравнить только с хорошим оргазмом, но не совсем то. Оргазм бледновато выглядит по сравнению с этим заклятием.
— Что это было? — запинаясь спросил князь, подымаясь с пола на подрагивающие ноги. Ничего, сейчас ещё немного и совсем очухается.
— Исцеление это было, князь. Считай, не только вылечил тебя, но и десяток лет прибавил жизни. Так что, цени мою доброту. Я к тебе вот зачем пришёл… Пока ты тут неделю винище хлестал, мы твоих бояр пощипали. Сразу скажу, не всех и не совсем. Некоторым, особо умным и порядочным, добро оставили, только откупные взяли — по совести. А вот некоторым твоим жополизам, не повезло. И добро забрали и живота лишили. Кое — каких людишек с собой в полон забрали, выкуп привезёт родня — отпустим. Ну это так, чтобы знал. А вот это я тебе принёс.
Я кинул ему под ноги сумки с золотом. Владимир заглянул в сумки и посмотрев на меня оболделым взглядом, спросил:
— Зачем?
— Затем, — ответил я, — Скажем так, ты меня больше на престоле Киева устраиваешь, чем кто-то другой. Тебя я видел, знаю, что от тебя ожидать. Да и как правитель ты весьма достойный муж, хоть и дурной временами. Будешь больше своим разумом жить — дольше проживёшь и больше уважения от народа иметь будешь. Ну а если продолжишь чужим умом жить… Значит снова мы с тобой увидимся и тогда я тебя не пощажу. Не разочаруй меня княже, бо осерчаю. Теперь деньги у тебя есть. И не думай, что даю просто так. Считай, это моё в тебя вложение, и очень надеюсь, что этого хватит на долго. Если снова бездумно тратить не начнёшь на своих бояр и на разную дурость, вроде строительства капищ. Да — да, дурость. Ты думаешь, волхвы такие бедные и нищие, что сами не могут капища построить? Ошибаешься. Не бедные они, совсем не бедные. И капищ они строят столько, сколько им нужно. Как ты думаешь, откуда это золото? Вот, то-то, вижу понял. Ладно… Эй, там — зайдите!
На мой крик, в комнату вошли Илья Муромец и старый жрец. Снова обернувшись к Владимиру, я продолжил:
— Илья Муромский теперь твой воевода. Тебе он на верность клялся, мне отказался клятву приносить. Так что, твой это человек, верь ему как себе. Более достойного воина, я среди твоих бояр не увидел. Но помни, что он воин, а не боярин от рождения, который у престола всю жизнь трётся. Будь с ним честен, и он тебе отплатит верной службой. Не возражаешь? Вот и хорошо. Ну, а верховного жреца Перунова, ты тоже знаешь. Были меж вами трения, теперь надеюсь не будет. Христова слугу мы прибили, его последышей тоже, так что, теперь у вас не будет разногласий по этому поводу. Так ведь, Велимир?
— Да, Великий, — поклонился мне старый жрец, а Владимир оторопело вытаращил на меня глаза.
— Что? Удивлён? Ну, с Велимиром потом на эту тему потом поговорите, мне недосуг. Надеюсь, вы с ним поладите. Ну, а если не поладите… Велимир мне доложит. Да, Велимир, возьми свои игрушки, — с этими словами я высыпал на стол горсть разных амулетов, — Я их немного переделал. Теперь, они гораздо лучше.
— О! Благодарю тебя Великий Арес! — затрепетал жрец, бережно собирая со стола амулеты.
— Не благодари, — отмахнулся я, — То и в моих интересах. Слуги богов должны являть их силу, чтобы народ не забывал о богах. Потом скажу, как ими пользоваться. Ладно, теперь ты, Илья. Возьми эту гривну…
— Ты что Арес, — стал отнекиваться Илья Муромец, — Слишком дорогой подарок.
— Бери, говорю, — сказал я, — Ценность подарка не в золоте и каменьях, хотя и в них тоже. Эта гривна защиту даст в случае чего и вылечит, если рана не слишком смертельная. Руку — ногу или голову не прирастит, но дырку от стрелы или от меча закроет. Ну и защищать от ударов какое-то время сможет. Ты подле князя будешь, если что оборонишь его. Да и если что совсем плохое случится, потри её и позови меня. Прибуду быстро как смогу. При тебе князь говорю это, что бы знал. И чтобы понимание между нами было, если с Ильёй что случится, я тоже узнаю. Поэтому, Илюша, гривну не снимай никогда.
— А как в баню? — задумчиво спросил он.
— За баню не бойся, не обожжёт, — рассмеялся я, — Я о том позаботился. Носи, не беспокойся. А вот этот браслет тебе князь. Тоже самое, как и у Ильи. И оборонит и полечит и мне весточку пришлёт.
Некоторое время я их просвещал на счёт амулетов, князь воспрянул духом, на радостях даже протянул руку к кувшину с вином — чтобы отметить это дело, за что тут же получил от меня по рукам. Только оклемался, а уже снова бухать собрался, алкоголик. Закодировать его, что ли? Нет, нельзя. Сейчас трезвенников — язвенников за людей не считают. Кто не пьёт — тот предаст. Отчасти я с ними согласен, есть что-то рациональное в этой мысли. Так что, Владимир обиженно выслушал мою нотацию о вреде алкоголизма и затребовал еду на всех. Вот это я одобряю, покушать я люблю. А князю, после лечения, так и вообще необходимо для восстановления.
Пообщавшись ещё какое-то время и отведав княжеской еды, я убыл вслед за своим обозом.
Глава 16
Хорошо дома. Особенно хорошо, в новом — большом доме. Хоть в нашем старом домике было уютно и привычно, но в новом всё-таки лучше. Особенно, когда на улице завывает вьюга, холодно и снега по пояс. А в доме тепло, светло и мухи не кусают.
Не знаю, что на меня воздействовало, лень или привычка к стабильности, но как-то я не решался к таким кардинальным изменениям. Но вода и камень точит. Вот и меня уговорили снести старую хибару Купавы и построить новый дом. К процессу уговоров приступили 'всем миром', прямо говоря, что не солидно такому человеку — ожившему божеству, жить в избушке охотника. Тем более, доставшейся по наследству — в качестве приданного от жены. Плюнул на всё и согласился, благо и лес был и рук рабочих хватало. Осталось только проект нарисовать и за самим строительством наблюдать. То, что я решил построить, тут ещё в глаза не видели и не понимали — что и зачем. Привыкли всё по — простому делать, а мне это мало.
В этот раз не было низких потолков, земляного пола, всё было сделано 'по науке'. Городить совсем уж огромный дом я не стал, всё было почти скромно. Детская, общая, четыре спальни и мой личный кабинет. Это на втором этаже. На первом что-то вроде приёмного зала, столовая, подсобные помещения и кухня. Веранду и тёплый туалет в доме — я не считаю. Для местных аборигенов, туалет был тяжёлым ударом по нервам. Во — первых, не понимали зачем это — лес за домом, а во — вторых, просто не могли оценить такое нововведение по достоинству — кто же их в него пустит. А мне здоровье моих жён дороже чужого мнения. Нечего задницы на улице морозить, целее будут.
Осень пролетела в заботах по строительству дома и других приусадебных построек. Домучил я наконец-таки свой дурацкий столярный станок, переделал с ручного привода на ножной. И так, и эдак было неудобно, но с ножным хоть руки свободны. Вся эта возня с ним, для меня была небольшим развлечением. По сути, он мне в хозяйстве и не нужен был, всё что надо мне, я и простым ножом могу выточить, а это просто маленькое развлечение.
Несколькими спальнями я озаботился на всякий случай. Мало ли, что взбредёт в голову моим благоверным. Ну ещё и потому, что в моём семействе ожидается пополнение, Рогнеда забеременела. Кем она меня решила обрадовать ближе к лету, я ещё пока не выяснил, но ходит гордая и довольная, выставив слегка округлившийся живот на всеобщее обозрение. Купава тоже делает намёки, что неплохо бы ей второго родить. Ну, не знаю, не знаю… И так, наплодил детей бессчётно, рука так и тянется каждого встречного ребёнка по голове погладить и конфетку дать — вдруг мой.