Алая королева
Шрифт:
ИЮНЬ 1472 ГОДА
Впервые мы встретились за день до свадьбы у нас в Уокинге, в моем доме — хотя отныне это был его дом. Лишь теперь я смогла как следует разглядеть Стэнли и нашла, что он неплохо сложен и недурен собой: темноволосый, с довольно приятным продолговатым лицом, слегка поредевшими волосами и гордой осанкой; одет он был дорого — явно хотел продемонстрировать мне свое богатство, выбрав эти расшитые золотом и шелком одежды. В общем, я смотрела на него и понимала: в нем нет ровным счетом ничего, что заставило бы мое сердце возбужденно забиться; впрочем, подобные душевные волнения мне были совершенно ни к чему. Я нуждалась в мужчине, на которого
Естественно, прежде чем спуститься к нему, я повертелась перед зеркалом и в очередной раз испытала невольное раздражение, вспомнив королеву Елизавету Йоркскую. Я не раз слышала, как красивы ее большие серые глаза, но у меня-то были всего лишь карие. Мне было известно, что она предпочитает высокие головные уборы конической формы, с которых ниспадают бесценные тонкие вуали, и от этого кажется, что она чуть ли не семи футов ростом; я же обычно носила апостольник, точно монахиня. Все вокруг восхищались прекрасными золотистыми волосами королевы, а у меня волосы были каштановые, хоть и густые, как грива шотландского пони. Я приучила себя к благочестивому образу жизни, стремилась к духовности, а Елизавета была полна тщеславия. Но я была такой же высокой, как и она, и весьма стройной благодаря соблюдению бесконечных постов. Кроме того, я была сильной и смелой, а именно эти качества разумный мужчина и должен искать в женщине. Я умела не только читать и писать, но и сделала несколько неплохих переводов с французского языка; я изучала латынь и даже составила собственный небольшой молитвенник, который сама же перевела, переписала и отдала слугам, приказав им читать его утром и вечером. Таких женщин, как я, у нас в стране было очень немного — да вряд ли вообще нашлась бы еще одна женщина, которая могла бы перечислить столько же достоинств! Я была весьма умна и хорошо образована; я принадлежала к королевскому семейству, и сам Господь призвал меня на великие дела; я чувствовала, что сама Богородица не оставляет меня своими заботами; молясь, я постоянно слышала глас Божий.
Однако же я прекрасно понимала: все мои добродетели ничего не значат в обществе, где женщин, подобных нашей королеве, восхваляют до небес лишь за очаровательную улыбку и доступность нежного, напоенного сливками тела. Мне же были свойственны задумчивость, простота и честолюбие. И теперь я засомневалась: а будет ли этих качеств достаточно моему новому мужу? Уж я-то хорошо знала — да и кому было знать, как не мне, которую всю жизнь недооценивали, с которой никогда не считались! — что духовное богатство в нашем мире не особенно ценно.
Обедали мы в большом зале в присутствии моих вассалов и слуг и лишь после обеда смогли спокойно, наедине побеседовать, когда лорд Стэнли навестил мои покои. Я шила там со своими фрейлинами, одна из них читала вслух Библию. Стэнли тихонько вошел и устроился в сторонке, стараясь не прерывать чтение; он внимательно слушал, склонив голову, пока фрейлина не умолкла, добравшись до конца намеченного отрывка. Значит, отметила я, он человек богобоязненный или, по крайней мере, хочет таким казаться. Затем я жестом попросила фрейлин удалиться, и мы с лордом Стэнли пересели поближе к огню, причем он выбрал то самое место, где прежде любил сидеть по вечерам мой муж Генри, болтая со мной о всякой чепухе, щелкая орехи и бросая скорлупу в огонь; на мгновение я почувствовала в сердце острый укол тоски по этому большому и уютному человеку, который, точно невинный ребенок, умел быть счастливым в своей неприметной жизни и довольствоваться малым.
— Надеюсь, я стану для вас вполне подходящей женой, — тихо промолвила я. — Но по-моему, нам лучше сразу все обсудить, чтобы условия устраивали нас обоих, не так ли?
— Рад, что вы подумали об этом, — вежливо отозвался Стэнли.
Тогда, немного помолчав, я задала главный вопрос:
— Надеюсь, мои помощники дали вам ясно понять, что рожать я более не намерена, а значит, общих детей у нас не будет?
Он даже глаз на меня не поднял — возможно, моя прямота его несколько ошеломила — и с ответом не спешил.
— Я догадался, что исполнение супружеских обязанностей в нашем браке не является обязательным, — наконец сказал он. — То есть сегодня ночью мы разделим ложе, дабы окончательно закрепить брачный контракт, однако впредь вы намерены соблюдать нечто вроде обета безбрачия, подобно монахине.
Негромко вздохнув, я уточнила:
— Надеюсь, вас это устраивает?
— Абсолютно, — холодно произнес он, по-прежнему на меня не глядя.
И у меня вдруг мелькнула мысль: а действительно ли я так уж хочу, чтобы он с готовностью согласился лишь считаться моим мужем, но ни в коем случае не иметь со мной любовных отношений? Вот, например, Елизавета, наша королева, будучи на целых шесть лет старше меня, до сих пор предается страстным любовным утехам со своим муженьком, и тот охотно демонстрирует ей свои чувства, так что каждый год у них рождается по ребенку. Наш брак с Генри Стаффордом оказался бесплодным, тем более что мой покойный супруг не слишком часто посещал мою спальню; так, может, мне стоило бы попытать счастья с другим мужчиной? Тем более у Стэнли уже есть дети… Но я сама поставила ему столь жесткие условия еще до того, как нам довелось встретиться.
— Мне кажется, я избрана Господом для более высоких целей, — пояснила я, почти приглашая Стэнли поспорить. — Я обязана подчиняться Его воле и не могу быть одновременно любовницей мужчины и служанкой Бога.
— Это уж как вам угодно, — обронил Стэнли почти равнодушно, будто мои слова не имели для него никакого значения.
А я так надеялась, что он поймет: это мое призвание! И почему-то мне было жаль, что он даже не попытался убедить меня стать ему настоящей женой.
— Это Господу нашему было угодно, чтобы я родила следующего английского короля из дома Ланкастеров. — Я наклонилась к Стэнли и перешла на шепот. — Свою жизнь я отдала сыну; я всегда старалась оградить его от опасности; я поклялась, мало того, дала святой обет, что приложу все силы, но непременно возведу его на трон. Вот почему я могу иметь лишь одного ребенка, вот почему телом и душой я предана только сыну и его успеху.
Стэнли все-таки посмотрел на меня, словно желая убедиться, действительно ли мое лицо светится от столь высокой цели.
— По-моему, я вполне ясно сообщил вашим помощникам, что отныне вам придется служить дому Йорков, — заметил он, — королю Эдуарду и королеве Елизавете.
— Да, и я тоже вполне ясно объяснила вашим людям, что хочу оказаться при дворе. Ведь лишь благодаря благосклонности короля Эдуарда я смогу вернуть сына домой.
— Вас, разумеется, пригласят ко двору вместе со мной. И вы, я надеюсь, не только займете подобающее место в покоях королевы, но и будете всячески поддерживать меня во всех моих делах и обязанностях придворного и одного из наиболее доверенных советников короля. Вы также — хотя бы внешне — обязаны будете полностью соответствовать представлениям о верном и надежном стороннике дома Йорков.
Не сводя глаз с его лица, я кивнула.
— Да, это полностью совпадает с моими намерениями.
— С первого и до последнего дня вашего пребывания в королевском дворце в душах высочайших особ не должно возникнуть и тени сомнения в вашей лояльности, — добавил лорд Стэнли повелительным тоном. — Сделайте все, чтобы внушить им полное доверие.
— Для меня это величайшая честь, — храбро соврала я и по веселому блеску его карих глаз поняла: он догадался, что это ложь.
— Вы мудрая женщина, — промолвил он так тихо, что даже я с трудом его расслышала. — На мой взгляд, король в настоящее время совершенно неуязвим. Пока неуязвим. И нам, как говорится, придется по одежке протягивать ножки. Что ж, будем ждать и внимательно следить за ситуацией.
— Но Эдуард действительно готов принять меня ко двору? — переспросила я.
Мне вспомнилось, какую долгую борьбу пришлось вести королю с Джаспером Тюдором; Уэльс до сих пор еще бунтовал, а Джаспер в Бретани ждал наступления лучших времен и бережно растил моего сына, следующего правителя Англии.
— Йорки стремятся залечить былые раны и отчаянно мечтают обзавестись друзьями и союзниками. Эдуарду хочется верить, что раз уж вы стали моей супругой, то, конечно, тоже войдете в круг его доверенных лиц. Ведь он встретится с вами, когда вы уже будете моей женой, хотя я заранее сообщил ему о намерении жениться на вас. И он пожелал нам счастья. И королева Елизавета тоже.