Алая королева
Шрифт:
Я колебалась, не зная, как ответить, затем спросила:
— Надеюсь, вариант бегства ты не рассматриваешь?
— Нет-нет.
— Я бы начала молиться, прося наставить меня на путь истинный.
— Да? И что, по-твоему, посоветовал бы твой Бог? — Томас Стэнли вдруг усмехнулся со свойственным ему сарказмом. — Или Он, как обычно, направил бы тебя искать власти и безопасности?
Присев на скамеечку у камина, я наблюдала за языками пламени, чувствуя себя то ли бедной гадалкой, то ли королевой Елизаветой, этой ведьмой с ее колдовскими умениями.
— Если Ричард готов пойти против
— И что с того?
— Как ты считаешь, если Ричард и впрямь намерен занять престол, а своих племянников оставить взаперти в Тауэре, не поднимется ли народ против него? Не начнется ли новая война?
— Йорк против Йорка? Что ж, вполне возможно.
— А при подобных обстоятельствах у кого-то из Ланкастеров может появиться возможность захватить трон.
— Намекаешь на своего сына Генри?
— Да, именно. Ведь он будет единственным, кто твердо держится на ногах, пока остальные рвут друг друга на куски в смертельной схватке.
В спальне некоторое время царила полная тишина. Я быстро взглянула на мужа, боясь, что зашла слишком далеко.
— Между Генри и короной еще четыре жизни, — заметил он. — Два принца, Эдуард и Ричард Йорки, затем сам герцог Ричард и, наконец, его сын.
— Но все они вполне могут передраться друг с другом насмерть.
Томас кивнул, и я уже более решительно продолжила:
— Если они и впрямь решат друг друга уничтожить, не будет особого греха, коль Генри займет опустевший трон. И тогда престол Англии вновь будет в руках Ланкастеров, имеющих на него все права. И воля Господа наконец-то будет исполнена!
В моем голосе звенела такая уверенность, что Стэнли ухмыльнулся, но на этот раз я не обиделась на него. Куда важнее для меня было то, что мы оба знали теперь, куда идти. И поскольку я не сомневалась, что путь этот высветил сам Господь, мне было безразлично мнение Стэнли, даже если он и считал, что я ослеплена греховным честолюбием.
— Итак, ты сегодня собираешься на заседание Королевского совета? — спросила я.
— Да, оно состоится в Тауэре. Но я непременно пошлю весточку Гастингсу по поводу своих опасений. Если он действительно намерен пойти против Ричарда, то пусть лучше делает это сейчас. Тогда герцог Глостер, возможно, будет просто вынужден проявить свои истинные намерения. Также Гастингс может потребовать свидания с принцем Эдуардом. Не сомневаюсь, в глазах мальчика он выглядит героем благодаря своей любви к покойному королю. Ну а я чуть отступлю, пропуская Гастингса вперед. Тем более Совет твердо настроен на скорейшую коронацию принца, и Гастингс вполне может напомнить об этом в своем выступлении, тем самым вызвав огонь на себя, поскольку даст Ричарду понять, что подозревает его. В общем, я вполне могу натравить Гастингса на Ричарда, а сам отойти в сторону и посмотреть, что из этого выйдет. Таким образом, я не только вовремя получу предупреждение об угрозе, но и предупрежу
— Но на чьей стороне тогда окажешься ты сам?
— Маргарита, я буду предан наиболее вероятному победителю. А в данный момент это тот, кого поддерживает весь Север, тот, в чьей власти находится Тауэр, тот, кому как своему опекуну беспрекословно подчиняется наследный принц, — это Ричард.
Ожидая мужа с заседания Совета, я молилась на коленях перед алтарем. Наш утренний разговор не на шутку встревожил и даже испугал меня, и я, как всегда в таких случаях, обратилась мыслями к Жанне д'Арк, которая, должно быть, не раз, понимая, что над ней нависла беда, все же садилась на белого коня и мчалась навстречу опасности под своим расшитым лилиями флагом. О да, Жанне вовсе не нужно было вести тайных и безмолвных боев с противником!
Мои молитвы перемешались с этими мыслями, когда за окном послышался топот множества ног по мостовой и какой-то странный звон — это сотня копейщиков втыкала копья в землю; затем кто-то с силой загрохотал молотком по мощным дверям нашего лондонского дома.
Я уже почти спустилась, когда навстречу мне попался сынишка нашего привратника — его отправили к горничным, чтобы те позвали меня. Я схватила мальчишку за руку и спросила:
— Кто там?
— Люди герцога Ричарда, — задыхаясь, выпалил он. — В ливреях, и с ними капитан; они схватили нашего господина, вашего мужа, лицо ему разбили, весь колет кровью перепачкали! Ух, кровища так и хлещет, прямо как из свиньи…
Отшвырнув мальчишку в сторону — все равно проку от него не было никакого, — я побежала по мощеной дорожке к воротам, которые привратники уже распахнули. К нам во двор вступал отряд герцога Ричарда; в центре этой группы вооруженных людей тащился, пошатываясь, мой муж; кровь так и лилась из раны у него на голове, а лицо было смертельно бледным. Он смотрел прямо на меня, но глаза его, полные ужаса, ровным счетом ничего мне не говорили.
— Леди Маргарита Стэнли? — обратился ко мне офицер.
С огромным трудом я сумела оторвать взгляд от изображенного на его ливрее дикого кабана со свирепо торчащими клыками — в точности такого, какой приснился моему мужу. Значит, кабан все-таки явился за ним!
— Да, я леди Маргарита, — кивнула я.
— Ваш супруг отныне находится под домашним арестом; ни он, ни вы не имеете права покидать дом. У всех дверей и окон будет выставлена стража. Ваши слуги, впрочем, пусть ходят по своим делам, однако их в любой момент по моей команде могут остановить и обыскать. Вы хорошо меня поняли, леди Маргарита?
— Да, — прошептала я.
— А сейчас я должен обыскать ваш дом на предмет возможных предосудительных писем и документов, — заявил он. — Надеюсь, мои намерения вам тоже ясны?
В моих покоях не было ровным счетом ничего предосудительного. Я всегда сразу сжигала все опасные для нас обоих письма и записки, едва прочитав их, и никогда не хранила копии собственных писем. Всему, что я делала ради моего Генри, свидетелем был один лишь Господь.
— Да, полностью ясны. Но нельзя ли мне отвести мужа в комнату? Он ведь ранен.