Алая нить
Шрифт:
Стивен Лоуренс. Она вслух произнесла это имя. Совсем не итальянское. А Эжен говорил, что в нем, несомненно, течет романская кровь. Он очень высокий и очень смуглый; по виду, возможно, француз с юга или монегаск. Никто о нем ничего не знает, кроме того, что у него жена-англичанка и сын. Он не позволял рекламировать или фотографировать себя. Он нанял на работу Ральфа Мэкстона, когда тот оказался чуть ли не под забором, так как его выгнали из казино и никуда не принимали на всем побережье. По-видимому, он очень богат, судя по тому, как он преобразил старый дворец Полякова.
Эжен мог так много рассказать, потому что его сестра работала в казино официанткой.
У «Полякова» не было никаких Фалькони: Эжен был в этом уверен. Мэкстон работал у Стивена Лоуренса. Но она же слышала, как эта парочка смеялась в баре: «Фалькони... Ты больше не любишь его? Гангстеры мне не очень нравятся...» Она допила шампанское. Кончиками пальцев ощупала свое лицо.
– Я еду, – сказала она вслух. Она часто разговаривала сама с собой. – Я еду, чтобы узнать, он ли это. И тогда я задам ему вопрос. Покажу ему это и спрошу: «Скажите, это сделали из-за вас?»
К обеду она переоделась, как обычно, надела нарядные кольца и рубиновое колье. Когда явился официант с подносом, он глазам своим не поверил. Она сидела на диване, закутанная в черную вуаль.
– Входите, – сказала она. – Входите. Поставьте здесь, пожалуйста. Вам не кажется, что мне это идет?
Он вышел, и вслед ему прозвучал хрипловатый смех. Она смеялась над собой. Он признался коллеге-официанту, что она перепугала его насмерть.
Гала-вечер назначили на двадцать восьмое мая. Его широко разрекламировали, и, к удовольствию Стивена, от желающих не было отбоя. Мэкстон умело пустил слух о шахе и императрице Фаре, и никто его не опровергал. Ничего, обойдутся принцессой Ашраф. Она достаточно шикарная фигура. Они открылись в апреле, и казино усердно посещалось, в том числе и крупными игроками. Новые гардеробные были просторнее и шикарнее. Приготовления к гала-вечеру шли полным ходом, и, по мере того как он приближался, среди персонала росло возбуждение. Стивен работал так же много и старательно, как остальные: следил за мельчайшими деталями, раздумывал о меню, о фейерверке. Цветы были монополией Анжелы, и он просил не скупиться на них.
– Или пан, или пропал, – твердил он. – Мы не можем позволить себе устраивать такое каждый год, значит, нужно, чтобы этот вечер запомнили надолго.
Ральф Мэкстон созвал весь персонал. Крупье и банкометы собрались в salon prive на последнюю «летучку». Все было готово: колеса рулеток отполированы, зеленое сукно столов вычищено до стерильности. «Господа, завтра знаменательная ночь. Нужно, чтобы успех был большим, чем на открытии. Излишне вам напоминать, что от этого зависит наша работа. У вас есть списки фамилий; вы знаете всех, с кем следует обращаться как со звездами, и тех двух-трех, с кем не следует».
Некоторые засмеялись. Имелись в виду те, кто пытался расплачиваться чеками, будучи некредитоспособным. Крупье знали их и знали, как с ними бороться. Им нелегко будет принять участие в игре.
– А как насчет правила о спасении душ? – спросил кто-то. – Оно по-прежнему в силе?
Мэкстон пожал плечами.
– Таковы распоряжения. Босс говорит, чтобы никому не позволяли делать ставки не по средствам. – Он обратил это в шутку. – Мы хотим, чтобы у нас на деревьях не
Они не понимали такой благотворительности. Простофили есть простофили; чем больше они втягиваются, тем лучше для казино и тем выше прибыль, которую они все делят. Но если Стивен установил такое правило, никто его не нарушит во избежание неприятностей. Они разошлись, и Мэкстон отправился в свой кабинет, чтобы свободно вздохнуть. Иначе он свалится с ног. Они уже много дней работали без отдыха.
Придет Анжела; он по-прежнему обедал у них раз в неделю, и она изо всех сил старалась оказывать ему знаки дружеского расположения. Она пыталась компенсировать сдержанность Стивена. Ральфу стоило огромного труда сохранять выдержку, вести себя ровно и непринужденно. В противном случае его Просто выгонят. Он знает Стивена Фалькони. Он перестал думать о нем как о Лоуренсе с того утра в Валь-д'Изер, когда прочитал об убийствах на свадьбе мафиози в Нью-Йорке. Он называл его именем, которое обозначало его истинную сущность. Бандита и обманщика.
Он не может допустить, чтобы его уволили. Приходится крепко держать в узде свои чувства, не смотреть на нее слишком часто, не разговаривать с ней больше, чем со Стивеном или с другими людьми, оказавшимися с ними рядом. Потеряв работу, он потеряет свой шанс. А шанс у него есть. Он знал это наверняка.
– Помнишь первый гала-вечер, когда мы только открылись? – спросил Стивен. – Этот должен пройти лучше – без сучка, без задоринки!
– Так было и в прошлый раз, – сказала Анжела. – Беда в том, что тебе подавай совершенство. Выглядит все чудесно, и ты прав, милый, – атмосфера сегодня особая. Должен быть колоссальный успех.
– Хорошо бы, – пробормотал он. – Я истратил целое состояние на один фейерверк. А я тебе говорил, какая ты красивая?
– В прошлый раз ты говорил то же самое, – напомнила она.
– Ты подобрала платье к ожерелью, – заметил он. – Тебе идет синее. Подожди минуту, дорогая. Мне нужно кое-что проверить.
Анжела видела свое отражение в большом зеркале в позолоченной раме, что висело в холле. После рождения Анны Джой муж подарил ей колье из брильянтов и сапфиров. Оно сверкало, когда она поворачивалась. Слишком дорого, слишком щедро, тем более он признался, что с некоторым трудом набрал средства на гала-вечер. По ее настоянию он перестал дарить ей драгоценности, потому что она в них чувствовала себя неловко. На этот раз он ее не послушал. Он хотел украсить ее видимым знаком своей любви и благодарности. Она бы предпочла простую нить жемчуга. Она сохранила стройную фигуру; на ней было облегающее темно-синее платье, оно ей очень шло. Хотя она и не любила выставляться напоказ, блеск и сверкание драгоценных камней вокруг шеи привели ее в приятное возбуждение. Это будет особенный вечер. Большой успех.
Он вскоре вернулся к ней, и, когда прибыли первые гости, они стояли бок о бок, отвечая на приветствия. Фотографы начали щелкать, вспыхивал магний. Он больше не прятался. Стивен Фалькони умер навсегда. Его место занял Стивен Лоуренс, живой и вне опасности. Иранская принцесса приехала почти в полночь. Прием к тому времени давно закончился; они вышли на ступени встретить ее.
Стивен проводил ее наверх, на ужин для избранных, состоявшийся до начала фейерверка. После этого она может поиграть в баккара, если захочет. Она захотела. После сорокаминутного созерцания разноцветных звезд и ракет, пылающих в небе, наконец загорелась картинка – иранский королевский герб – и рассыпалась яркими блестками.