Алая сова Инсолье 2
Шрифт:
— Нет, это не разбойники. Это таможенники. Я согласен, гады еще те, но их нельзя грабить.
— Хру?! — очень удивился свин.
— Действительно. — Я таки швырнул в Паоло собственным плащом и уставился в пустоту. — Как-то даже не подумал. Чего бы не ограбить таможенную заставу? Там наверняка целая куча нужных вещей!
— Разве ты не хотел пройти через границу тихо? — тут же усомнился паладин. — Хочешь собрать на хвост не только церковь, но и законников?
— После того как наша кошка взорвала кадавра, о тишине можно забыть. Сюда еще не набежала толпа придурков только потому, что ничего не поняли и боятся. Завтра опомнятся, не протолкнуться станет. Вот пока они здесь все будут обшаривать, заглянем на таможенный пост, разживемся нужными вещичками и отправимся дальше.
— И все же не дело это — честный народ грабить. Они-то в чем виноваты? — вздохнул Паоло, заворачиваясь в мой плащ.
— Где ты видел честного таможенника?! — очень удивился я. — Нет, конечно, всякое случается. В природе заводятся кадавры, слепленные из держи-дерева и русалки. И даже вот такие спасающие паладинов некроманты попадаются. Но зверя под названием «честный таможенник» в этих горах я ни разу не встречал. За хорошую монету, часть товара или записочку от влиятельного человека через эти пограничные посты столько срани проносят, ты не представляешь.
Паладин снова вздохнул, но явно не согласился. Я хмыкнул и продолжил свое собственное перевоспитание железных мозгов в нормальные, думающие:
— Взять наше чудище — ты считаешь, оно просто так сидело на одной из контрабандистских троп? И местные таможенники ничего о нем не знали? Ха…
Глава 29
Алла
— Послушать тебя, так все вокруг те еще твари. Один ты добрый и пушистый, — со вздохом заметил паладин. Я прислушалась — в его голосе мне почудилось что-то необычное. Что-то… слишком теплое?
— Когда это я говорил, что я добрый и пушистый? — тут же разбухтелся мой дорогой некромант, устраивая вокруг нас с кабаном и паладином свою всегдашнюю вихреобразную суету. Когда он начинал вот так носиться и хозяйствовать, мои нити за ним не поспевали. — Я самая тваристая тварь в этом гадюшнике! Иначе давно бы помер или, как ты, следовал послушным бараном за очередным козлом.
Высказавшись и устроив что-то типа одного гнезда на троих, Инсолье пожал плечами и поставил ладонь козырьком, всматриваясь вдаль. Внезапно он вздрогнул, а с дерева взлетела какая-то небольшая птица. — Тьфу, с этой падлой у меня скоро орнитофобия разовьется. От каждой перепелки буду сердечный приступ ловить. Все спать!
— Где? — не понял Паоло. Я тоже удивилась. Дело в том, что всю предыдущую дорогу Инсолье выпинывал паладина на другой конец поляны и еще орал на прощанье перед сном, чтобы тот не смел близко подкатываться. А сейчас тыкал пальцем в одну постель и делал вид, что так и надо.
— Здесь! У меня не брат, одно сплошное дурье. Если тебя опять какая-нибудь тварь трахнет в лесу, я ни за что не отвечаю. Будешь под боком! И лечить нам тебя тоже нечем. Заболеешь же, сдохнешь — даже под кустиком не закопаем.
В ответ была тишина. Паоло, кажется, впал в ступор. Я хихикала, но старательно про себя. Инсолье требовательно сопел. Даже Хрюша высунул рожу из кустов и вопросительно хрипнул.
— С вами? — прошептал наконец паладин.
Инсолье только пожал плечами. С самым независимым видом.
— Похоже, ты окончательно сломал беднягу, — вздохнула я, когда молчание продлилось больше минуты. — Ау! Брат! Это не то, что ты подумал. Мы не зовем тебя в гарем наложником, мы просто спать собираемся. Вместе теплее и безопаснее.
— В гарем наложником?!
Ой. Я не знала, что паладин может разговаривать таким тонким голосом, как будто он у него пропал наполовину.
— Кто еще сломал, — хмыкнул муж. — Ты как скажешь. Эй! Ау! НЕ в гарем! НЕ наложником! Спать иди, святое недоразумение, или я тебя щас по кастрюле стукну и сам уложу. За что мне такое наказание?! Два святых недоразумения с невинностью головного мозга, один я нормальный.
— Чего-чего невинностью? — тут же поинтересовалась я.
— Кха… — подавился муж, почувствовав мою ладонь у себя на заднице. И не поверх штанов, а очень даже внутри. Но некромант все же проявил чудеса выдержки и важно продолжил: — Мозга. Невинен он, потому что нужных мыслей в нем ни разу не шебуршилось. Ай! Это не мысль!
— Это ее последствия, — согласилась я, примериваясь, как бы еще ущипнуть за аппетитное место.
— Я отдельно лягу. — Паоло попытался смыться от наших разборок. Но не тут-то было. Некромант на страже.
— Стоять! Лежать! Жена! Руки по швам и все спать! Уф-ф-ф… У нас все равно лишних тряпок нет, а ты серьезно полуголым в кустиках помрешь от холода. В общем, пользуйся моментом. Как только обшмонаем таможенников, будешь спать настолько далеко, насколько это возможно.
В конце концов ночь прошла на удивление мирно. Паоло не смог переспорить некроманта и потому действительно спал с нами руки по швам, изображал статую. Ну, пока не уснул. И утром, как проснулся. Ночью-то предгорья одарили нас неожиданными весенними заморозками, и всем троим стало не до скромности — склубковались в одну кучу рук и ног, а с подветренной стороны нас закрыл Хрюша. И сверху устроилась кошка. Хотя, конечно, закрывала она своим маленьким тельцем не сказать чтобы много, но и на том спасибо.
— И никто не помер, — радостно констатировал Инсолье поутру. — Встали, умылись и побежали. Нам еще законную таможню грабить.
— Мне кажется, что тебе доставляет удовольствие напоминать нам это из раза в раз, — пробормотал Паоло, пытаясь вычесать репейник из волос. В этом ему активно помогала кошка. Ну как помогала… скорее еще больше запутывала.
— А как же! Это даже звучит как начало глупого анекдота. Идут, значит, некромант, паладин и святая таможню грабить… Чувствуете этот градус абсурда? М-м-м… — с удовольствием подтвердил некромант, хозяйственно сгребая котелок, миски и мешочки с крупой. Когда он успел выполоскать посуду в ручье, вынуть оттуда отмокший и отстиранный плащ и развесить его на рогах Хрюши для просушки, я не уследила. Потом Инсолье завернул меня во второй плащ и усадил на кабанью холку. — Двинулись. Я уже слышу топот любопытных пограничников в районе взорванной русалки. Самое время сеять зло во имя справедливости!
И мы пошли сеять. Я уже не так внимательно обследовала окрестности. Потому что русалку в прошлый раз все равно не сумела отследить. И еще потому, что на этот раз мы почти сразу вышли на широкую тропу, почти дорогу, и уверенно топали по ней в гору. Пока не притопали на перевал, с которого открывалась маленькая долинка. Посреди нее вилась тропа, которую перегораживало здание таможни. Мне сложно было на таком расстоянии обрисовать подробности, но само наличие большого дома я почуяла. И еще то, что там все же есть люди.