Алая сова Инсолье
Шрифт:
Сколько всего и разного мы перепробовали с этим чокнутым экспериментатором – вспомнить и страшно, и приятно. Гарольд Рудольфович очень радовался, что у него появилась готовая на все и такая упорная ученица. Даже книгу написал о наших открытиях и мое имя вывел на обложку наравне со своим. Этот человек стал мне вторым отцом… и открыл мир заново.
А воображение и химия мозга дополнили картинку. Я даже цвета научилась различать – прикосновением. Сложно объяснить, как это, но красный отличался от синего всем – температурой, ощущением под пальцами, откликом на особый щелчок гортанью…
Конечно, полноценного зрения этим не заменить. Хотя я даже обычные книги могу читать – все так же, на ощупь, различая разницу между черными буквами и белым листом бумаги. Но, конечно, это медленнее и труднее, чем глазами…
Можно чувствовать небо, его пустоту и простор, ощущать на лице солнечные лучи и тень бегущих туч. Можно помнить, какое оно синее. Но увидеть его без глаз все равно нельзя.
Чего бы я только не отдала за здоровые глаза…
Потому что без них, будь ты хоть самой крутой летучей мышью, умеющей ориентироваться в потоке людей и машин, ничто не защитит тебя от выскочившего на пешеходный переход бешеного мотоциклиста. Особенно если звук его мотора заглушит гудящий на переезде электровоз.
– Куда прешь, ду-у-ура! – чужой крик забил уши, напрочь отрезая для меня любую возможность сориентироваться. А потом был удар, такой силы, что показалось – я словно разлетелась на части. Одна упала на шершавый асфальт, а вторая все летела, летела… пока не врезалась во что-то.
Это что-то всхлипнуло и вдруг зарыдало так, как будто это его… то есть ее убили.
Глава 2
«Раз и два – это не только слова, – повторял я в голове детскую считалочку, ожидая, когда к моему костру поднесут факел. – Три, четыре – меня нету в этом мире».
Искаженные лица толпы прекрасно дополняли создаваемую мной картину будущего страшного суда.
Огонь лизнул мертвое дерево и пропитался его силой. Идиоты… какие же они здесь все сволочи и идиоты! Пока меня держали в удручающе пустом каменном мешке, в котором даже пыли не было, я действительно не мог ничего сделать. Потому что камень – не мертвый. Он просто очень медленный и лишь оттого кажется неподвижным. Если бы меня придушили или обезглавили прямо там, как хотел обладатель белого плюмажа и все его совы-прихвостни, у них бы получилось. Но кое-кто захотел справедливости для преступника! Честного суда и последующего «очищения» души! Ха! Я, наверное, еще как-нибудь поблагодарю ее. Искренне поблагодарю, а потом… потом видно будет.
«Пять, шесть – у меня для вас, гниды, есть весть».
К моим ногам они сами бросили силу смерти аж дважды. Мертвая древесина, срубленная. Та, жизнь которой прервали насильно, остановив движение соков. А теперь ее еще и жгли, убивая второй раз все, что успело в ней завестись.
Я не маг огня, тут вы все правильно вычислили. Но… Всегда есть одно маленькое, но очень значительное «но». Хотя нет. В вашем случае это – одно. Большое. Но! Которое полностью перевернет наши с вами судьбы.
«Семь, восемь – искра ударит оземь.Девять, десять – кто смерти сеть развесил,Сегодня собирает урожай!»Огненная стена вырвалась вверх и в стороны, извиваясь в такт моему смеху. Колодки, в которые меня запихнули, тоже были деревянные, и ускорить их смерть в пламени уже ничего не стоило, хотя и пришлось перетерпеть боль. Ничего, залечу. Все залечу. А вот вы… вы, церковные падальщики, сейчас сгорите заживо! Точно так же, как только что хотели сжечь меня. И как удобно, что вы разлили эти волшебные благовония, не так ли? Толпа будет искренне думать, что вы просто исчезаете в божественном свете, да! Хм, чудесный запах… пусть я и предпочел бы чувствовать смрад ваших тел. Такой же, какой чувствовали вы, сжигая мой дом и близких.
Я с наслаждением смотрел, как воет и катается по помосту боров в макитре, как разбегается с визгом толпа, которой тоже подпалили хвосты. Как золотое воинство с дикими криками умирает в пламени, наполняя его новой силой. Умирайте! Умирайте же, твари божьи! Питайте мой огонь своими жизнями и болью! Я практически счастлив!
Только вот… что это? Почему там, около одной из трибун, моя сила наткнулась на препятствие? Собрав энергию с догорающих трупов, ударил в ту сторону еще раз. Послышался невнятный женский вскрик, и я снова облегченно выдохнул. Теперь точно все. Жаль, что у меня нет больше времени на просмотр столь благословенного и буквально греющего душу и сердце зрелища. Нужно уходить, чтобы не стать жертвой своей же волшбы. Все равно мне больше никто не мог помешать. С каждой сгоревшей тварью мое пламя становилось только сильнее, никакие щиты паладинов не спасут. Это место выгорит дотла! Площадь, храм, а главное – вся верхушка проклятого ордена и хорошая такая часть их тупой бараньей паствы.
А у меня найдутся дела поинтереснее, чем разгребать пепел. Кстати, куда пойдет после сегодняшней казни одна святая идиотка? Надо будет немного выждать, а потом проследить. Ее-то огонь не тронул – я постарался сознательно. Пусть теперь живет с этим, избранная… дура. Пусть живет и каждую секунду вспоминает, что именно натворила своими благими намерениями. По крайней мере, пока снова не попадется на моем пути!
Шатт возьми, обидно.
Я откинулся головой на полусгнившую солому, вдыхая запах мокрой земли, помоев и собственной крови. Где-то наверху, в ветках полузасохшего дерева, орала ворона. Видно, уже предвкушала обильную и питательную трапезу, не чета обычному мусору.
«Кар! Кар!» звучало скорее как «мясо! Мясо!». Знаете, я даже не обижался на эту птицу.
Но до чего же досадно и глупо. Глупо подыхать от ножа в спину, когда мог бы захватить мир. Ну, может, не весь. Зачем мне такая морока? А вот изрядный кусок точно.
Еще немного – и я бы основал новый темный дол, собрал тех, кто еще выжил в этой священной резне, устроенной фанатиками. Хотя не… собирать не стал бы, обойдутся! Я сам справился, и они сумеют, если есть хоть зачатки силы и усердия. А мне никто не нужен! Это был бы мой дол, мой дом, мой…
Кха… Кровь на губах, медный вкус на языке. Дерьмово. Значит, легкое все же пробито. Сдохнуть в выгребной яме – демонов «господин плюмаж» хохотал бы до колик, если бы не откинул копыта раньше. Обидно… или нет?
Весь месяц, как только схлынуло опьянение после фейерверка смерти, я таскался по кабакам, как неприкаянный.
Месть свершилась. В покоях темных богов для моих родителей и сестры отныне будет гореть камин, который станут топить душами их убийц.
Все хорошо. Я сумел. Справился.