Алая вуаль
Шрифт:
Наверняка меня кто-то услышал – может, даже вся Башня, – но я уже не могла остановиться. И не стану.
– Мы не партнеры, Жан. И никогда не были. Ты же все время хочешь запереть меня в стеклянный шкаф и поставить на полку, чтобы никто не смог ко мне прикоснуться. Да вот только я уже поломана. Неужели ты не понимаешь? Моргана разбила меня вдребезги, но даже с этими осколками я сражалась с ней.
Это я убила ее, Жан! Я!
Слезы ручьем текли по моим щекам, но я не стала их вытирать. Я подошла к Жану и взяла его за руку. Чтобы он понял. Чтобы все поняли. И неважно, что они скажут, ведь я чего-то
Жан-Люк печально посмотрел на меня. С болью в глазах он поднес мою руку к своим губам. Мой жених покачал головой и скривился, словно не хотел говорить мне что-то неприятное.
И все же сказал:
– Селия, это не ты убила Моргану, а Лу.
Я поморгала, и праведный гнев, полыхающий у меня в груди, вдруг угас и превратился в нечто крошечное и постыдное. Безнадежное. Никогда я не думала, что Жан-Люк мог сказать подобное. Только не он. Мне стало трудно дышать – так неожиданны были его слова. До этой минуты я даже не думала о подобном, но, видимо, Жан думал об этом не раз.
– Что? – выдохнула я.
– Ты не убила Моргану. Возможно, помогла, да – оказалась в нужном месте в нужное время, – но мы же оба прекрасно понимаем, что Моргана перерезала бы тебе горло, не окажись там Лу. Ты застала ее врасплох, когда вонзила в нее иглу с ядом, а… такая удача длится недолго, Селия. Ты не можешь постоянно на нее рассчитывать.
Но мы оба понимали, что Жан-Люк подразумевал: «Я не могу рассчитывать на тебя».
С отчаянием я смотрела на него. Он тяжело вздохнул.
– Прошу, пойми меня. Я делаю все это, чтобы уберечь тебя. Ты моя будущая жена, и я не могу… – Его голос чуть дрогнул, но он тут же откашлялся. – Я не могу потерять тебя. Однако я дал клятву народу Бельтерры. Я не могу защищать их, если буду постоянно беспокоиться о тебе, бегать за тобой по кладбищам и спасать от убийц.
Я выдернула свою руку из ладони, и он опустил голову.
– Прости, Селия. Иди… наверх. Давай договорим после рабочих дел. Я принесу тебе ужин. Что попросишь. Я даже… даже отпущу сопровождающего, чтобы мы могли спокойно поговорить. Ну как, согласна?
Я смотрела на него и не могла понять, что еще он мог мне сказать. Хотя бы слезы высохли. Я еще никогда не видела так ясно.
Снова вздохнув, Жан-Люк подошел к двери и жестом пригласил меня пройти.
– Селия?
Я бездумно последовала за ним. Повисло молчание. Тишина звенела у меня в груди, словно тревожный колокол. Словно предвестник. Жан-Люк дотронулся до моего лица.
– Скажи что-нибудь, пожалуйста.
Нянюшка всегда говорила, что семь – волшебное число. Семь гномов, семь грехов, семь дней недели, семь морей. Может, волшебство и на слова могло действовать? По телу у меня пробежали мурашки. Привстав на цыпочках, я в последний раз поцеловала своего жениха в щеку:
– Я еще докажу, как ты ужасно ошибаешься.
Он отстранился:
– Селия…
Однако я прошла мимо него и вышла в коридор. Сняла с пальца кольцо и положила его в карман. Больше я не могла на него смотреть. Возможно, я уже никогда на него не взгляну.
Не оглядываясь, я направилась в парк Бриндель.
Глава 9. Парк Бриндель
Н адо мной
Деревья больше не сияли.
Нахмурившись, я подошла ближе, внимательно глядя на входную дверь.
Возможно, это прозвучит неприятно, но мне не хотелось видеть родителей. Они… не одобряли мою шассерскую службу, и их неодобрение ощущалось не просто как иное мнение, а как оковы на руках, как привязанные к ногам камни, тянущие меня ко дну моря. Всякий раз, когда я думала о родителях – единственных оставшихся в живых членах семьи, – мне становилось тяжело дышать, а в последнее время я и так с трудом оставалась на плаву. Нет. Сегодня я не могла позволить себе утонуть в стыде, боли и гневе. Мне нужно было сосредоточиться на деле.
Если подозрения Жан-Люка верны, то по улицам Цезарина бродил убийца.
Медленно вздохнув, я ощутила, как холодный воздух разлился по телу и остудил бушующие в груди чувства. Я дотронулась до дерева.
Я знала, что оно будет холодным, но не ожидала, что едва не отморожу руку. Цвет коры – некогда серебристый – превратился в угольно-черный. Дерево засохло. Я всмотрелась в крону. Словно почувствовав мой взгляд, услужливо поднялся ветер, и от его порыва ветка рассыпалась в прах. С новым порывом ветра прах опустился на мою руку и чуть заискрился в лучах закатного солнца.
Я нахмурилась сильнее. Много раз матушка подавала прошение королевской семье и просила их вырубить деревья. Однажды король Огюст даже согласился. Но за ночь деревья снова выросли еще выше и крепче – ярче, – и аристократам Западного района пришлось смириться с такими соседями. Деревья парка Бриндель стали неотъемлемой частью здешней округи. Да и всего королевства.
Отчего же они могли… умереть?
Еще одна ветка сломалась, а я подумала о розах на кладбище, о том, как они увядали, едва коснувшись земли. Может быть, это дело рук убийцы? Возможно, и деревья тоже? Запах магии не ощущался, но его могло смыть дождем. Жан-Люк считал, что тут была замешана магия крови, а четверо из пяти убитых были магического происхождения…
Когда еще одна ветка хрустнула, я взвизгнула и обернулась.
– Спокойно. – Лу вскинула руки. Ее лицо было необычайно серьезным. – Это я.
– Луиза. – Я поспешно отряхнула черную труху с платья, делая вид, что не хваталась сейчас за сердце и не пищала, как мышь. – Ты шла за мной?
Лу была одета в белоснежный плащ. Она подошла ко мне и протянула алую шерстяную ткань. Тоже плащ, как я поняла, и по спине побежали мурашки. Своим я накрыла Бабетту на кладбище.
– Коко передала, – сказала Лу, не ответив на мой вопрос. – Она бы тоже пришла, но… отправилась в морг. Она хотела попрощаться. – В ее глазах вспыхнула боль, и она с трудом собралась с духом. – С Бабеттой, – уточнила она спустя мгновение. – Они были очень близки. Очень давно. До того, как Коко встретила Бо.