Албазинская крепость
Шрифт:
Спафарий послал вперед двух казаков, чтоб добрались легким ходом до Нерчинского острога, именем царя просили скорую подмогу людьми и скотом.
Ударили морозы, льдом сковало Селенгу. Караван пошел рекой, лед треснул, несколько верблюдов и лошадей потонуло. Караван вернулся на старую стоянку и ждал, пока окрепнет лед.
К этому времени вернулись посланцы. До Нерчинского острога они не дошли. Острог осадили степные разбойники.
Караван вернулся от Селенги к югу. Непроходимые горы и утесы загородили путь. Караван возвратился на Селенгу и шел ею неделю, пока не встретил двадцать казаков и сотника Нерчинского острога. Они вырвались из осады, бежали ночью, минуя монгольские засадные ямы.
Спафарий созвал всех людей, велел идти озираясь, с бердышами и самопалами наготове, чтоб бой принять, спастись от разбоя монголов. По ночам велел ставить дозорных вокруг каравана; верблюдов, лошадей, быков держать в табуне подле становища; костров не разжигать, чтоб не открывать монголам места ночной стоянки.
Караван двигался, не встречая юрт монголов и бурят. Степь притаилась, притихла... Вблизи Нерчинского острога в стан Спафария приехали пять монголов. Спафарий счел их за лазутчиков, которые привели монгольскую рать и держат ее в потаенном месте.
Монголы отвечали:
– Идем с поклоном. Проведали о великой силе русских, идущих в степь.
Спафарий монголов обласкал, одарил подарками, отпустил в степь, поучая твердым словом:
– Идет рать многолюдна. И тех воров и грабежников, кой шалят по степям и русского царя людей изводят, побьет, скот и юрты захватит.
Становище Спафария и его людей показалось монголам большой ратью, а угрозы царского посла внушили страх.
Осаду Нерчинского острога монголы сняли, поспешно бежали в степь. Осаду держали только монголы разбойного хана Талоя. Но с востока на них напал эвенкийский князь Гантимур. Степных разбойников разогнал, тем оказал славную ратную подмогу острогу и заслужил достойную выслугу и почет от воеводы.
Посольство Спафария встретил воевода Даршинский с тремя сотнями казаков под двумя знаменами. Ради встречи русского посла казаки острога и люди посольства стреляли из самопалов. Выстрелы грохотали перебойно, гулко и тонули в степи, нагоняя на перепуганные монгольские кочевья, смятение и страх. Боялись монголы: расправится русский царь с ними за их разбойные набеги и воровские дела.
Гантимур и его родичи, прослышав о приезде царского посла, раскинули юрты подле Нерчинского острога. Споры между русскими и китайцами о беглом Гантимуре и ратная доблесть князя разжигали любопытство Спафария. Он послал именем царя Гантимуру подарки и позвал его на посольский двор. Гантимур пришел со своими братьями и сыновьями, бил челом царскому послу, клал перед ним дорогие подарки: кучу соболей, лисиц, куски шелка китайского, а для каравана посла привел верблюдов, лошадей, быков.
– Посол русского царя усмирил разбойную степь. Установил мир.
Спафарий удивился, отвечал уклончиво:
– Речи твоей, князец, не пойму, войной не шел...
Гантимур сказал:
– Разбойные монголы и воровские буряты, прослышав о твоем, царского посла, караване, перепугались, признав твоих людей за воинов.
Спафарий улыбнулся.
Гантимур говорил послу:
– Пути в Китайщину мне ведомы. Пошлю с твоим караваном лучшего вожака. Дай ему потребное жалованье.
Спафарий удивился уму и храбрости Гантимура, в дорожный дневник записал: "Сей князец - муж достойный: и богат, и родовит, и храбр. И хоть веры не христианской, имя царя русского чтит, в изменниках Руси не бывал".
Гантимур и его родичи низко откланялись Спафарию, ускакали в степь.
Караван Спафария готовился к походу: кричали верблюды, мычали быки, скрип арб заглушал людской гам. Кибитка Спафария с запряженными в нее десятью быками стояла посередине каравана. С боку кибитки за длинный повод был привязан оседланный гнедой конь; то конь царского посла для скорого объезда длинного каравана в пути.
Спафарий подошел к кибитке, отвязал коня, легко поднялся на седло. От воеводы прибежал гонец. Просил он посла обождать, ибо надобно грамотку важную и скорую разобрать. Спафарий повернул коня и поскакал к острогу. У резного крыльца стоял воевода.
Спафарий вошел в приказную избу.
Воевода сказал:
– Не прогневаю царского посла, коль скажу ему о грамотке, писанной воровскими людишками Албазинского острога? О той грамотке я запамятовал...
– Молви, какие вести?
– От воров - воровские и вести. Послал грабежник Ярошка своего дружка, тоже лиходея и грабежника, Пашку Минина и с ним добра разного десять возков да полонянку черных кровей с дитем.
Спафарий удивился:
– Каким добром хвастают грабежники? Какая причина?
Воевода заторопился:
– Возки туго набиты отборными соболями, лисицами, а сверх того серебром и каменьями. Грабежники все это на Москву царю-батюшке норовят с грамоткой отправить, чтоб возымел пресветлый государь к ним милость и пощаду.
Спафарий оглядел воеводу:
– Какова воля воеводы?
Воевода гордо ответил:
– Именем царя пресветлого того вора - Пашку Минина и его людишек велел я забить в колодки и бросить в тюремную яму. Добро же, которое грабежники нарекли дарами царскими, отобрал.
Лицом Спафарий стал строг, краской запылали щеки, воеводе он сказал сурово:
– Сотворил, воевода, негодное, ложное дело. Те люди стоят на рубежах Росии крепко. Принимают муки и раны, а многие за те рубежи обрели смерть. Пусть и вперед на берегах великого Амура русские люди ногой стоят твердо.
– То не русские люди, то грабежники...
– Крест на груди носят. Руси землю защищают!
– А прежние разбои и шалости воровские ужели прощены?
– Надобно тех людей, Пашку Минина и иных, отпустить с миром. Оказать ратную подмогу Албазинской крепости. Дары албазинцев с грамотой-отпиской скорым гонцом отправить в Москву. Суд и расправу чинить над ними, коль на то будет воля самого царя пресветлого, не иначе...
Воевода сокрушался. Упреки царского посла принял, сказанное послом обещал исполнить и, грамоту царю отписав, перед рождеством отправил при надежном гонце с подарками в Москву.
Передал воевода Спафарию и грамоту китайского богдыхана русскому царю. Это была вторичная грамота о беглеце Гантимуре и его происках и набегах казаков на Амуре.
Караван вышел из Нерчинского острога, растянулся длинной вереницей.
За острогом, минуя реку Аргунь, раскинулись степи и горы, подвластные Китайскому царству.