Алчность и слава Уолл-Стрит

Стюарт Джеймс

Живя во Флориде, вдали от основных событий, Сигел все более отчаянно жаждал вынесения приговора. Фримен, Goldman, Sachs и Drexel наняли частного детектива Джулза Кролла, и его сыщики тайно следили буквально за каждым шагом Сигела. Однажды, когда Сигел работал над созданием компьютерного лагеря для детей в Джэксонвилле, ему позвонили. Звонивший представился как «Фил Спенс», нештатный корреспондент Ассошиэйтед Пресс. Он сообщил бизнесмену, что работает над материалом о «взаимоотношениях Боски и Мартина Сигела». Он спросил Сигела, нет ли у него «тайной доли в компании этого человека. Когда „Фил“ отказался дать о себе дополнительную информацию или оставить номер телефона, Сигел дал отбой. После этого

он отказался от участия в компьютерном проекте.

Сигел и Ракофф пожаловались Картушелло, который занялся этим делом и выяснил, что в АП нет никакого Фила Спенса. На самом деле звонивший был оперативником Кролла. Он же обзвонил всех бывших соседей Сигела в Коннектикуте. Когда Сигел навещал одного из своих друзей в Нью-Йорке, «Фил» позвонил и ему. «Я знаю, что вы прячете деньги Марти Сигела, – начал он. – Нам это известно». Позднее на квартиру к этому другу Сигела пришел мужчина, который отрекомендовался детективом нью-йоркской полиции и показал полицейский значок. Друг позволил ему войти, и тот осмотрел квартиру. Позднее друг позвонил в полицию и узнал, что такого детектива не существует. По номерному знаку на автомобиле этого человека федеральная прокуратура установила, что его владельцем является детектив из агентства Kroll Associates.

Сотрудники прокуратуры так разозлились, что пригрозили предъявить Кроллу обвинения в препятствовании отправлению правосудия и причинении беспокойства свидетелю по делу федеральной юрисдикции. Кролл пообещал оставить Сигела в покое. Потом, однако, его оперативники принялись названивать родителям из группы договорившихся по очереди подвозить детей друг друга до школы и обратно, куда входили и Сигелы. Один сыщик подкупил 16 летнюю приходящую няню Сигелов: он дал ей 50 долларов и спросил, платит ли ей Сигел наличными и не заставала ли она его за курением марихуаны. Сигелов постоянно третировали телефонными звонками посреди ночи; им пришлось трижды менять номер. Обвинители снова предупредили Кролла, и инциденты прекратились.

Хотя усилия сыскного агентства Кролла, обошедшиеся нанимателям в 1,5 млн. долларов, изрядно потрепали Сигелу нервы, их результаты оказались до смешного мизерными. Сигел, однако, хотел знать, как долго еще будет продолжаться организованная травля, которая отнюдь не ограничилась историей с частными детективами. Каждый раз, когда в печати упоминалось дело Фримена, Сигела пригвождали к позорному столбу как лжеца. В январе он встретился в Нью-Йорке с Бэрдом и едва не молил его о вынесении приговора. Бэрд вновь уговорил его потерпеть.

Регулярно встречаясь с государственными обвинителями, адвокаты Фримена – Роберт Б. Фиск-младший из Davis Polk and Wardwell, Пол Кёрран из Кауе, Scholer и Педовиц, представлявший интересы Goldman, Sachs, – добились определенного успеха. В отличие от адвокатов Милкена они никогда не утверждали, что их клиент невиновен. Они никогда не оскорбляли интеллект и здравый смысл обвинителей заявлениями, что все, что говорит Сигел, – ложь, или что Фримен – национальное достояние. Вместо этого они представили объемистое исследование, в котором были указаны возможные альтернативные источники информации о торговых операциях Фримена и Сигела. Они не утверждали, что эти источники действительно существуют; они просто подчеркивали, что защита может возбудить сомнения у любых присяжных. При этом они исходили из того реального обстоятельства, что доказать причастность профессионального арбитражера к инсайдерской торговле даже при наличии такого сотрудничающего свидетеля, как Сигел, – задача не из простых.

И все же Бэрд и его коллеги были готовы передать дело в суд присяжных. Они считали, что могут положиться на убедительность показаний Сигела и подкрепляющих документальных доказательств. Затем наконец произошел долгожданный прорыв.

В последней попытке получить подтверждение показаниям Сигела обвинители защитили иммунитетом Фрэнка Брозенса, одного из главных помощников

Фримена в арбитражном Отделе Goldman, Sachs, и вызвали его на заседание большого жюри по делу Фримена. Поначалу Брозенс не сообщал ничего нового или полезного. В какой-то момент, почти смирившись с неудачей, Макинэни спросил его: «Помните ли вы еще что-нибудь, о чем вы могли бы нам рассказать» Брозенс как-то сконфуженно замялся и спросил, может ли он посоветоваться со своим адвокатом. Был объявлен короткий перерыв.

Когда Брозенс вернулся, он ответил: «Да». К изумлению обвинителей, он признал, что Фримен звонил Сигелу в период работы над сделкой с Beatrice. Фримен, не сдержавшись, повторил фразу Сигела, подтвердившую информацию «Кролика» Ласкера: «У вашего кролика отличный нюх». Это, как оказалось, было крайне опрометчиво с его стороны.

Обвинители наконец получили хоть какое-то подтверждение. Конечный же результат превзошел все их ожидания. Брозенс был немедленно опрошен адвокатами Goldman, Sachs и Фримена и повторил свое дискредитирующее признание. Адвокатов охватила тревога. Ознакомившись более года тому назад со статьей в «Уолл-стрит джорнэл», где приводилась вышеупомянутая фраза Сигела, они предположили, что «Джорнэл» получила эту информацию от государственных обвинителей, пытавшихся таким образом оказать давление на Фримена. Это, по их мнению, означало, что у обвинителей наверняка есть источник информации – возможно, Сигел, – который рассказал им про разговор с Фрименом.

На самом же деле обвинители не спрашивали у Сигела о цитате со словом «кролик» до июня 1989 года, когда он снова предстал перед большим жюри. Когда его попросили рассказать про случай с Beatrice и прокомментировать замечание о «кролике», Сигел вспомнил, что в тот день он разговаривал с Генри Крейвисом и Фрименом. Но самое большее, что он смог сообщить в части того, имела ли место пресловутая фраза или нет, так это то, что она звучит так, что он вполне мог ее произнести. Он этого не помнил, равно как и того, что он передал Фримену какую-либо внутреннюю информацию по Beatrice.

Адвокаты Фримена попали в ту же западню, в которой до них очутились адвокаты Милкена и Drexel: они просто не могли поверить, что репортеры получили информацию от кого-то, кроме сотрудников прокуратуры. Они не удосужились предположить, что последние ничего не знали о разговоре Сигела с Фрименом до появления статьи в «Джорнэл». Они всегда считали, что обвинители узнали о нем от Сигела, и теперь пришли к ошибочному выводу, что у обвинения не один, а два свидетеля.

В итоге Боб Рубин, давний сторонник Фримена, а теперь сопредседатель совета директоров Goldman, Sachs, стал смотреть на дело Фримена более скептически. Прежде он неизменно полагал, что это дело «может быть испытано на прочность» и что у Фримена есть неплохие шансы его выиграть. Тем не менее результаты исследований возможного состава жюри присяжных не внушали оптимизма. Общество в целом явно недолюбливало арбитражеров, а Фримен к тому же заработал огромные деньги. Вердикт по делу PrincetonNewport подтвердил опасения Рубина: он убедился, что к состоятельным управленцам с Уолл-стрит простые американцы относятся недоброжелательно.

Более того, Фримен не оспаривал аргументы обвинения в части Beatrice; он никогда не отрицал получение информации от «кролика» или то обстоятельство, что он торговал на ее основе. Вердикт по делу Princeton-Newport стал для Фримена настоящим ударом. У одного из его адвокатов создалось впечатление, что после признания Ригана виновным «из него улетучился боевой дух».

Рубин же сказал коллегам, что Фримен, по его мнению, допустил «ошибку в суждении». Рубин был уверен, что если у государственного обвинения нет никаких доказательств инкриминируемого Фримену участия в широкомасштабном преступном сговоре, кроме фразы «У вашего кролика отличный нюх», то дело можно разрешить с минимальным уроном для Goldman, Sachs, да еще, вероятно, и выставить прокуратуру на посмешище.