Алчность
Шрифт:
Дорога из города на окраину, где находился мой дом, всегда занимала больше времени, чем мне хотелось. К тому времени, когда я добрался туда, большая часть света была выключена, и все казалось тихим. Если Майя захочет уйти, я выпущу ее. Сегодня вечером будет проверка, чтобы узнать, лояльна ли она или готова бежать.
— Добрый вечер сэр.
— Как она поживает?
— Злая. Очень злая. Когда вы двое были молоды, меня всегда беспокоил ваш характер, а не ее. Теперь роли, кажется, поменялись местами.
— Она прошла через многое.
— Я знаю, у всех есть свои скелеты.
Слезы, навернувшиеся
Сначала я пошел в свою комнату, снял куртку и засучил рукава. Заперев дверь, я подошел к ней и отпер ее, как делал каждую ночь. В большинстве случаев она открывала её немедленно, поэтому тот факт, что она не сделала этого сегодня вечером, заставил меня задуматься, в какую игру она играет. Я проигнорировал ее, насколько мог, и пошел в главную ванну, вытащил одежду на вечер и включил душ. Когда я закончил переодеваться, ее все еще не было видно.
Моя рука схватила классную старинную дверную ручку, которую она попросила мне установить для нее. Она нашла её, когда мы были в Италии, и ей она понравилась, но она не позволила сделать это никому, кроме меня. Временами она вела себя так, настаивая на том, что я единственный человек в мире, способный что-то сделать. В других случаях она не хотела, чтобы я был рядом с ней. Я повернул ручку и открыл дверь. Войдя в ее пространство с большим трепетом, чем я выслеживал Томми всего несколько часов назад.
Я остановился, когда увидел ее. Именно в такие моменты я понял, почему мне так трудно оставаться в стороне. Моя маленькая волчица лежала обнаженной на своей кровати, ноги были прикреплены к распорке, а одна рука была закреплена над ней.
— Я не могла получить другое ограничение, — прошептала она. — Можешь ли ты помочь, il mio lupo.
— Черт возьми, — проворчал я, снимая одежду и направляясь к углу кровати, чтобы застегнуть последнее крепление.
— Я ждала тебя.
— Я вижу. Ты плохо себя вела, волчонок. Ты заслуживаешь мой член?
— Нет, но я буду просить прощения, пока не буду достойна.
Я встал на кровать и оседлал ее грудь, поглаживая свой и без того твердый член. Ее глаза горели желанием, когда она открыла для меня рот, и вырвавшийся стон создал самые сладкие вибрации в глубине ее горла.
— Ну, а теперь покажи мне, как ты сожалеешь о том, что сделала, — потребовал я, протягивая руку к ней и держа ее за затылок, пока она сильно сосала меня. — Вот так. А теперь скажи мне, что ты сделала не так.
Я вырвался из ее рта и смотрел, как она облизывала губы.
— Мне не следовало говорить с тобой неуважительно.
— И?
— И мне следовало доверить свою заботу твоим рукам. Решения, которые ты принимаешь за меня, действительны.
— Что нам делать с твоим характером?
— Я заслуживаю наказания, — сказала она с ухмылкой, которую пыталась скрыть.
— Тебе бы этого хотелось, не так ли?
— Да, мой волк. Я бы хотела.
— Ты еще недостаточно здорова. Моё терпение к тебе истощается. Продолжай в том же духе, и твой список будет длинным. Ты поняла?
— Да, — сказала она, высунув язык и облизывая головку моего члена.
Мы разработали ограничители, которые удерживали ее руки над головой, чтобы я мог перемещать ее по своему желанию. Я покинул свое положение и скользнул вниз по ее телу к ее мокрой киске. Я прижал головку к ее заднице, заставив ее поднять колени, и она заблестела, приглашая меня снова насладиться самым сладким десертом, который я когда-либо пробовал. Я скользнул в нее одним пальцем, собрав ее влагу, и поднес его к губам. Майя наблюдала, как я провел им по нижней губе и высасывал из нее ее возбуждение. Ее глаза расширились, а тело извивалось подо мной. Перекладина держала ее ноги раздвинутыми, не принося ей никакого облегчения. Она была подвластна моему выбору, даже трению ее ног, чтобы облегчить накопившееся внутри нее волнение.
— Ты хочешь, чтобы я лизнул твою киску или трахнул ее?
— Лизни её.
— Тогда я её трахну.
Я смотрел на женщин, которые уничтожали меня почти каждый день, и не мог оторвать от нее взгляда. Ее темно-черные волосы были заплетены в косу, но некоторые пряди выбились, пока она лежала. Грудь у нее была маленькая, но дерзкая, и мне нравилось, как она часто ходила без бюстгальтера. Я провел пальцем по мягкой коже ее широких бедер и заметил, что большая часть синяков на ее ребрах уже исчезла. Ее лицо вернуло свой естественный загорелый цвет, и, если не считать отметки на брови, она выглядела почти так же, как раньше. Я потянулся к перекладине и перевернул ее, ограничители идеально провернулись на крючке над ее головой. Я подтянул ее бедра вверх, и она наклонилась ко мне, ожидая большего. Она была самым прекрасным существом на свете. Ее руки были вытянуты высоко над ней, а лицо уткнулось в подушки, на которые она опиралась. Единственное, что было еще более удивительно, это то, как она хотела предложить себя мне.
Я погрузил палец в ее сердцевину и с ее скользким возбуждением накрыл свой палец, а затем прижал его к ее самой узкой дырочке. Давненько мы так не играли, но мне нужно было поглотить ее. Сломать ее настолько, чтобы она подчинилась, пока мы сегодня вечером отсутствуем.
— Ох, черт, — простонала она, отталкиваясь бедрами.
— Тебе нравится это волчонок?
— Да.
— Ты скучаешь по тому, как я трахаю твою узкую дырочку?
— Да. Пожалуйста.
— Если ты этого хочешь, то ты этого не получишь.
Она разочарованно хмыкнула, и это вызвало улыбку на моих губах.
— Не забывай свое место, волчонок.
Она вскрикнула, когда я отдернул от нее палец и прижал свой член к ее входу. Она была мокрой, и когда верхушка моего члена вошла в нее, я снова остановился, задаваясь вопросом о ее потребностях.
— Это то, чего ты хочешь?
— Только если тебе это понравится.
— Аааа… вот моя хорошая девочка. Да, волчонок, эта пизда нравится мне сегодня вечером, — сказал я, толкаясь в нее с большей силой, чем было необходимо.